О вечном
Лет, наверное, сто назад бесконечно любимый мной Михаил Булгаков вложил в уста своего героя размышления о том, что разруха не старуха с клюкой. Она не в клозетах, а в головах. О том, что бездомные животные на улицах не только портят внешнее благополучие городов, но и порой кусают невинных прохожих, говорят много и часто. Власти во всем мире разными методами, чаще всего прямым физическим уничтожением, пытаются контролировать эту проблему. Но бездомышей меньше не становится. Их становится меньше благодаря таким людям, как Анна Бирюкова.
Без громких слов и рассуждений о социальной и моральной ответственности «за тех, кого приручили» она берет и делает. Спасает. Тащит с очередной помойки выброшенного щенка с вытекающими от инфекции глазками. Берет и приносит его к нему домой. Я не оговорилась: к нему. Потому что частный Анин приют, разместившийся у нее дома, становится таким же домом для десятков котят и щенят. Домом, где любят, лечат, кормят, воспитывают.
Причем здесь Булгаков со своей разрухой в головах? Во-первых, бездомные хвостики не появились на улице сами по себе. Или их махоньких в пакете или коробке выбросили за ненадобностью, или они родились от уже выброшенной однажды мамы. Что у нас, у людей, в головах и в сердцах, когда мы обрекаем на смерть эти беззащитные маленькие существа? Здесь уже речь о коллективной вине всех нас: один выбросил, второй пнул, третий просто прошел мимо.
И так равнодушно мы стали проходить мимо любой критической ситуации. Я не говорю сейчас о попрошайках, тянущих в переходе за подол. Речь о тех, кому действительно может быть нужна помощь именно твоя и именно в этот момент. Неважно, ребенок это, старик, инвалид или котенок.
О приюте
Этот мини-приют с говорящим названием «Право на жизнь» построил муж Анны. Два года назад над его созданием вместе с ней трудилась Альбина. Она и сегодня принимает активное участие в жизни приюта, фактически взяв на себя обязанности администратора.
Раньше наша героиня помогала животным, перечисляя деньги на их лечение и содержание. Когда семья переехала в Черняное, началось устройство приюта.
– Земли много. Чем платить другим приютам, проще было построить свой.
– И муж поддерживает? – этот вопрос меня очень волнует. Потому что мой муж на все мои попытки притащить домой котенка или щенка с улицы отвечает категорическим отказом.
Анна улыбается:
– Ему деваться некуда. Он за восемнадцать лет жизни со мной к этому уже привык.
Еще несколько лет назад семья Ани жила в Тамбове. Сама она из Пензы, из семьи военных. У младшей дочки серьезные проблемы со здоровьем, и врачи поставили условие: нужно срочно уехать жить подальше за город. Так семья поменяла благоустроенную квартиру в областном центре на дом в деревне. Анна принадлежит к московской группе волонтеров. Говорит, что это дает ей больше возможностей для содержания и пристройства животных.
Варят для собак еду в пятидесятилитровых кастрюлях. «Блюда» выглядят и пахнут так аппетитно, что хоть сама пробуй.
– Рис, окорочка, крылья куриные. Все хорошее, то, что люди себе покупают. Берем, конечно, и говяжьи кости. Кошек дорогим кормом кормим, – объясняет Анна.
Мясо и субпродукты удается покупать у добрых людей не очень дорого. Приобретают и субпродукты. Хлеб, не проданный в магазинах, отдают неравнодушные предприниматели. Удалось скопить денег и купить большой холодильник.
По образованию Анна далеко не ветеринар и даже не медик. Психолог. Но всему пришлось научиться.
– По несколько суток не спали, делали капельницы. Вот здесь кресло стояло, – Анна показывает в угол. – Перед тобой ноутбук - и смотришь в Интернете, как правильно делать.
Теперь Анна уговаривает старшего сына, который скоро заканчивает школу, поступить на ветеринара, чтобы со временем ее мини-приют стал большой клиникой:
– Это моя самая большая мечта.
О планах
– Гав! Гав! Гав! – и совсем тонюсенькое, детское: – Тяф-тяф!
– Они так бурно реагируют, потому что чужой человек пришел?
Анна резко поворачивается ко мне:
– А Вам разве ласки не хочется? Хоть капельку?
Мы в той части большого двора, который «принадлежит» собакам. Здесь большие добротные вольеры и площадка для выгула.
– Видите территорию дальше, до деревьев? Здесь будет оборудована большая площадка для выгула, бассейн для собак, – планы у Анны грандиозные. – По двум сторонам, как и сейчас, будут вольеры. Территорию приюта полностью огородим.
«Кошачья» часть тоже в стадии реконструкции. Когда закончится строительство обновленного собачьего вольера, придет очередь «кошкиного дома». Он будет намного больше существующего, с возможностью выгула.
– Но ведь это все дорого! – я сейчас могу говорить об этом почти компетентно, потому что у самой дома «большая стройка».
– Дорого, – Анна улыбается. – Откуда деньги? В основном мои собственные. Поэтому стройку и ремонт своего дома никак закончить не можем.
Анна зарабатывает деньги для приюта написанием текстов для зоозащитников:
– В Москве такой пост три тысячи стоит, а я триста рублей беру. Но пишу много.
О кошках
Деревянное отапливаемое строение. Дом – не дом, но сараем точно не назовешь. Внутри – клетки. В каждой – взрослая кошка. «Мелочь» сидит попарно. Большинство кошек в приюте - уже взрослые животные.
– Вот жил кот в доме. Потом хозяевам не понравилось, что стал метить, драть мебель, а то и просто мяукать. Взяли и выбросили, – конечно, к этому привыкнуть нельзя. Но Анна говорит об этом почти спокойно. – Максюш, зай, спишь?
Анна открывает одну из клеток и гладит роскошного кота персикового цвета. Я в породах кошек не сильна, но невооруженным взглядом видно, что зверь породистый:
– И такого выбросили?
– Ну не такого, конечно, – Аня улыбается. – Они все были тощие, грязные, страшные. А вообще каких только не выбрасывают: и персов, и шотландцев, и британцев, и совсем маленьких, и старых, и беременных.
Самая громкая из всех кошек – Соня, она из Пинска. Это в Беларуси. Город, известный «усыпалкой» для животных. Многих обитателей приюта привезли оттуда. Анна говорит, что в Беларуси не работает закон о защите животных, зато бездомных зверей активно отлавливают и просто уничтожают. Если через три дня пойманное животное никто не забирает, его убивают. Выкупленных московскими волонтерами собак и кошек переправляют в Москву, а оттуда Анна привозит их в «Право на жизнь».
Анна рассказывает, а сама вытирает глазки коту:
– Нам сначала сказали, что глаза придется удалять. А я вылечила. Он привык к этим процедурам - три года уже. Я его даже не пристраиваю никому, своим считаю. Сейчас у меня пятнадцать кошек. Еще восемь на передержках. Было больше сорока, но многим нашли дом.
О собаках
На цепи нет ни одной собаки:
– Ты что! – постоянно перескакиваем с «вы» на «ты», борясь с требованием этикета и какой-то моментально возникшей близостью и доверием.
На расстоянии вкопаны две металлические трубы. Между опорами натянута проволока, по которой скользит бегунок. На него крепят цепь. Получатся, что, с одной стороны, собака на привязи, с другой, цепь она не чувствует:
– Есть у нас собаки, склонные к побегам. Для таких и смонтирована эта система.
– Когда собак привозите в приют, наверняка они зачастую не социализированы?
Анна на мгновение задумывается:
– Знаешь, я, наверное, в этом плане очень везучая. Они меня чувствуют. Может, дело в том, что я по восточному календарю Собака, а по Зодиаку Лев, – то ли в шутку, то ли всерьез говорит она.
В вольере – две небольшие, стройные собачки. Одну зовут Энджел, собачка поменьше – ее щенок Лиза. В другом вольере – два разновозрастных малыша. Один из восьмерых щенков, которых выбросили на трассе в Сосновом Углу. Большого черного красавца, смутно напоминающего окрасом ротвейлера, выкупили на рынке у «коробочницы» - она несла его топить. За щенка пришлось выложить полторы тысячи, чтобы спасти его от «хозяйки».
У каждой собаки в вольере – будка-комната. Это не просто привычная нам собачья конура во дворе. Здесь «комнатки» утепленные, поэтому животные живут в них и зимой.
Возможностей найти работу в деревне немного. Поэтому двое местных жителей помогают Анне в приюте и получают за это деньги. Они кормят собак, чистят вольеры два раза в день. Но сама Анна обязательно после каждой кормежки проходит и проверяет, как питомцы поели:
– Если кто-то от еды отказался, у меня чуть ли не паника начинается - вдруг заболел. Я за них как за своих детей переживаю. Большинство спасла лично. Кого из пинских «усыпалок», кого из-под машин. Большинство собак, которых ты видишь в вольерах, не будут пристраиваться. Они останутся здесь навсегда. Это мои дети, и я не собираюсь их никому отдавать!
Под ногами постоянно крутится Дора. Любопытная и озорная. Ее, больную трахеитом, выкупили в Москве у заводчицы, которая собиралась усыпить щенка. Дора – дама породистая, джек-рассел-терьер. К ней присоединяется годовалая хулиганка породы дратхаар. Это собака друзей Анны, но она пока у нее.
У приюта есть «свой» батюшка. Отец Владимир – духовник Анны. Он давал благословение на организацию приюта. К нему девушка приходит за духовным окормлением в сложных ситуациях. Для тех, кто не силен в церковных терминах, скажу, что «окормление» не имеет ничего общего с «кормом». Не углубляясь в этимологию, достаточно понимать, что на церковном языке «окормлять» означает быть духовным наставником.
О передержках
У приюта две передержки. Это место для временного содержания животного, где оно находится, пока куратор ищет ему хозяина.
– Была еще одна. Но я животных оттуда забрала – не устроили условия, – у Анны строгие требования к тем, кто предоставляет приюту эти услуги. – Организация передержки – это труд. А каждый труд должен быть оплачен. Для меня мои животные – это жизнь. А для них – работа. Но при этом они должны соблюдать мои условия.
Есть, конечно, передержки бесплатные. Но для большинства их владельцев это способ заработка. Благотворительностью в нашей стране заниматься не принято, а деньги, как известно, не пахнут. В отличие от их «источника» - за животными надо убрать, варить еду.
Если навыки передержки позволяют, то животному оказывают необходимый медицинский уход: уколы, капельницы, перевязки, обработка ран. Вообще передержка – едва ли не самая, как мне кажется, важная часть в спасении жизни бездомного животного. Ведь бывает и такое, что зверя подбирают на улице, у волонтеров есть финансы на оплату лечения, но нет места, где хвостик будет в безопасности. А помочь животному, которое осталось на улице, практически нереально.
– Любой человек «с улицы» не может устроить у себя дома передержку. Мы просто не отдадим животное в непроверенное место. Я должна быть уверена, что там нет никакой инфекции, нет больных животных, – объясняет Анна. – Мало ли: я привезу здорового, но не привитого кота, а у Вас там животное больное. Зачем мне это надо? Потом дополнительные расходы на лечение. Стерилизация обходится в полторы-две тысячи, а лечение – тысяч пять-семь. Лично для меня это очень большие деньги.
Анна при поддержке Дарьи, хозяйки проверенной передержки, построила в Сураве ветеринарный стационар для больных животных. Теперь у приюта есть возможность не возить животных в клиники, а самостоятельно делать им уколы, капельницы, прививки.
У каждого животного в приюте есть ветпаспорт. Анна перебирает в руках небольшие книжечки и коротко рассказывает о каждом - Тимоша, Рыжик, Бонифаций... Каждого, как своего ребенка, она знает по имени.
О соцсетях
У приюта есть аккаунты во всех социальных сетях. Там публикуются сообщения о животных, просьбы о финансовой поддержке, отчеты о нашедших дом хвостиках, о расходах.
– Каждому животному пристроен хэштег. Если, например, в Инстаграме нажать на него, то можно проследить всю его историю: как нашли, как спасали, сколько денег собрали и потратили, – рассказывает Аня и показывает на своем смартфоне 119 публикаций о собаке с говорящим именем Счастье.
Личный хэштег – ключевое слово, «метка» – позволяет пользователям соцсетей быть уверенными, что жалостливую историю о животном не придумали мошенники. Вот, например, слепой Тимоша. Он появился в приюте давно, совсем маленьким, как говорит Аня, кукусеночком:
– Ему двух месяцев не было, а сейчас уже два года.
Тимоша не просто слеп: глаза у него удалены, а глазницы аккуратно зашиты так, что это даже не бросается в глаза. Кудлатый, невысокий, он трогательно тыкается мокрым носом в руку, протянутую через прутья вольера.
Анна говорит, что хэштег – лучший способ дать тем, кто жертвует деньги на животных, уверенность, что они не стали жертвой аферистов. Звучит банально, но у мошенников действительно нет ничего святого. Недавно, например, я сама активно помогала собирать деньги для онкобольного ребенка на лечение за границей. Когда мама с сыном уже были в клинике, от нее пришло сообщение, что с карты украли некоторую сумму. Хорошо, что основные средства были на другом счете. Ну как так-то, люди?!
– Для тебя – дикость, я для некоторых – норма. Дети, животные – все равно, на ком наживаться, – Анна невесело усмехается. – Вот напишешь ты свой репортаж - думаешь, кто-то прочитает и поможет приюту? Наивная ты. Многие удивляются, глядя на отчеты: мы столько денег не собираем, сколько я трачу на животных. Мне нужно, чтобы животных забирали! У меня сейчас мест нет, куда новых принимать. За теми животными, которых удалось пристроить, мы продолжаем наблюдать: новые хозяева обязаны регулярно присылать фотоотчеты. Если нам не нравятся условия содержания, я забираю их назад. Я всегда говорю: помните, этим собакам есть куда вернуться!
Просить денег Аня не любит. Сбор через соцсети объявляется, только если экстренно нужно спасать больной хвостик. Тот, кто хочет помочь приюту, пусть лучше привезет цемент, досок, брусков или кровельного железа.
– Денег на корм я всегда найду! – Анна немного повышает голос. – Недавно нам привезли стройматериалы, вакцины для собак. Говорят: пять ампул всего, а как дорого!
Долго не решаюсь, но все-таки задаю мучающий меня вопрос:
– Не обвиняют ли Вас в соцсетях в том, что Вы животным сборы объявляете, а у нас столько тяжелобольных детей? Мол, лучше бы им помогали.
Анна опять горько усмехается уголком рта. Видно, я задела за живое.
– Конечно, обвиняют! Еще как! Чего только не прочитаешь о себе. Но я всегда говорю, что те, кто так говорит, сами никому не помогают - ни детям, ни собакам. Я об этом даже стихотворение написала. Послушай.
Говорят, мы много просим,
Лучше б детям помогли!
Да, легко вам фразу бросить,
Бросить, а самим уйти.
Вы ж своею «глубиною»
Не способны помогать.
Что животные, что дети:
Вам на них, увы, плевать.
Вы живете, словно свинка:
Клетка, колесо, вода.
Нам такая ваша «правда»,
Извините, не нужна!
Наша правда – это дети!
И неважно, чьи они:
Помогаем и детдому,
И щенку из-под плиты.
Неделимое не делим
И советов не даем.
В вашу жизнь ведь мы не лезем,
Негатива не несем.
Наша жизнь – это не клетка.
Наша жизнь – огромный дом.
Полон он – это неважно –
Ребенком, собакой, котом.
Вы – идите стороною:
Лесом, полем иль рекой.
И живите своей жизнью,
Не нарушайте наш покой.
Знает каждый: в нашем сердце
Место каждому найдем
И в тяжелую минуту
(Мы – не вы!) не подведем!