Заместитель командира 387-го полка 7-й десантно-штурмовой дивизии, экс-депутат Госдумы от Рязанской и Тамбовской областей, подполковник Александр Шерин во время визита в Тамбов в очередной раз посетил предприятие «Бекас» по производству FPV-дронов, пишет «Собиз Инфо».
С момента его прошлого визита многое изменилось: предприятие переехало на новую более технологичную промышленную площадку, расширился модельный ряд «птичек», в дронах возросла доля российских комплектующих, в том числе разработанных и изготовленных сотрудниками «Бекаса».
Подполковник Шерин с интересом ознакомился с обновлённой линейкой FPV-дронов. Он по достоинству оценил «грузовик» «Бекас-4500», выполняющий функцию бомбардировщика-камикадзе, фирменные зимние пеналы для обогрева аккумуляторов, а также ретрансляторы, устройства сброса, модульную систему для быстрого изменения характеристик видеосигнала и управления, разработанные и собранные тамбовскими специалистами. По итогам визита подполковник получил от коллектива предприятия комплект FPV-дронов «Бекас-3500», который затем попадет в ставший родным для подполковника 387-й полк.
Александр Николаевич обсудил с руководством предприятия возможности дальнейшего взаимодействия и согласился ответить пресс-службе «Бекаса» на несколько актуальных вопросов о ситуации в зоне СВО.
— Соответствуют ли сводки в СМИ реальной картине в зоне СВО?
— Ну, понятно, что мы должны выигрывать информационную войну и подбадривать наши войска и наши население. Поэтому ситуация, которую показывают по телевизору, соответствует положительной динамике. Все отрицательные моменты, которые существуют, их естественно не будут показывать и не показывают. Для этого существуют средства массовой информации противника, который пытается показать, что у нас якобы огромные потери – больше, чем у них. Несомненно, эта война является очень суровой, жестокой, и я думаю, что наступит время, когда население узнает, какая высокая цена заплачена.
Что наши войска сегодня продвигаются вперёд– да, это так. Что обеспечение стало лучше – да, это действительности соответствует. Что противник постепенно отступает — это факт и то, что наши войска давят — тоже факт. И вот эти моменты, которые показывают по телевизору, что на тех или иных на участках фронта наши войска либо очень хорошо держат оборону, либо находятся в наступлении – да, действительно факт. Я общаюсь с офицерами, которые находятся на Курском направлении. Там происходит одно из самых жестоких и суровых сражений – тяжело, конечно, достается освобождение, скажем так, «старой России», но противника выдавливают.
Да и на территории «новой России» на сегодняшний момент динамика в нашу пользу. Это по факту так происходит, а не для красного словца сказано. Скажу вам так — в 2023 году была ситуация, когда силы были даже не 50 на 50 и было гораздо тяжелее – перевес был на стороне противника. Очень сложно на эту тему размышлять, на каждом направлении свои трудности, но на сегодняшний момент наша армия владеет инициативой, а у противника отсутствуют какие-то надежды на то, что они смогут достичь сверх того, что уже имеют. Тем временем у нас есть реальная возможность гораздо улучшить свои показатели.
— Как бы вы называли сегодняшнюю стадию специальной военной операции? Мы их дожимаем, либо это какие-то качели, либо это уже затяжная история?
— Вы знаете, к сожалению, мы всегда готовились к той войне, которая уже прошла. И первые два года, как правило, как показывала и Великая Отечественная война, наша страна терпела очень серьёзные потери личного состава и техники, мы приобретали знания, делали выводы и оценивали обстановку исключительно кровью. Так было в годы Великой Отечественной войны, так произошло и во время специальной военной операции. Можно сказать, что сегодня, наверное, такой же 43-й год. Объективно. Если мы будем анализировать этот «сорок третий год» — противник всё ещё силён, всё ещё сопротивляется, но уже «красная армия» перешла на отдельных участках в контрнаступление, и мы погнали противника обратно в его логово. Поэтому сказать на предмет того, насколько быстро закончится специальная военная операция — это неблагодарное дело. Президент Российской Федерации как-то говорил, что мы ещё не начинали. И я хочу сказать, что данную специальную военную операцию сложно сравнивать с Великой Отечественной войной только в том плане, что совершенно другие ресурсы задействованы. Но если, допустим, задействовали бы в СВО такие же ресурсы, которые были задействованы в годы Великой Отечественной войны, то, конечно же, наверное, всё пошло бы более быстрыми темпами. Но я прекрасно понимаю, что у нас очень много вызовов — и внутренних и внешних — с разных направлений, поэтому руководству страны и военно-политическому руководству приходится очень серьёзно балансировать, взвешивать все «за» и «против». И мы не можем оставить без финансирования те или иные отрасли. Поэтому решаем задачи сегодняшние теми ресурсами, которые выделяются. То есть если, допустим, перестанем в стране делать вообще что бы то ни было, кроме вооружения… Хотя мне, как действующего военному, на эти темы очень надо аккуратно размышлять, и я, конечно, считаю, что без многих сегодняшних затрат мы вполне могли бы обойтись, особенно в условиях специальной военной операции. Надо заменить эти статьи расходов и вместо малярно-покрасочных, выборно-выставочных и празднично-развлекательных программ можно было бы эти деньги направить на то, что нам очень нужно на фронте — на закупку и изготовление FPV-дронов, тепловизоров, дальномеров или на производство каких-то дорогостоящих высокоточных дальнобойных ракет.
— Что вы думаете об инициативе выделения БПЛА в отдельный род войск? Об этом сейчас говорят все – от командования подразделений до операторов и производителей беспилотников. На ваш взгляд, не опоздали ли?
— Ну, вы знаете, лучше поздно чем никогда. Опоздали — это когда поезд уже ушёл, и нам не на чем уехать. Сейчас, скорее всего, мы поняли, что надо садиться в следующий поезд и догонять. И мы будем догонять. Самое главное – понимать, что противник не стоит на месте, он тоже развивается. Нам надо такие станки, как были в советские времена, они назывались ДИП, что расшифровывалось как «догнать и перегнать». Вот у нас должен быть ДИП в БПЛА, потому что за этим будущее. Надо чётко понимать, что технологии развиваются. Сейчас война совершенно другого плана. Вы можете купить огромное количество техники, вооружения, хорошо экипировать солдата, вооружить его и так далее, но вы будете терять личный состав на поле боя потому, что не сможете вести воздушную разведку. Противник дистанционным минированием занимается. Вы сегодня произвели разминирование территории, на которую планируете завтра наступать, чтобы не отрывало конечности военнослужащим, чтобы не разрывало гусеницы и колёса у техники. Но сегодня вы разминировали, а завтра противник это опять заминировал дистанционно. Поэтому, если вы не будете иметь средства воздушной разведки, вы попадёте в неприятность и потеряете личный состав. Если не будет дальнобойных, хорошо управляемых FPV-дронов, которые могли бы технику противника поражать, то сложно подбить из артиллерийской установки боевую технику противника. Поэтому это всё должно делаться на подступах дальних, где-то на расстоянии минимум 5-ти км от перехода противника в наступление. Поэтому за БПЛА будущее – однозначно. Спутниковые снимки, понятно, это стратегическое направление, то есть мы должны вести постоянно разведку за местами дислокации и сбора противника, где находятся центры подготовки, склады снабжения — для нанесения ударов дальнобойным высокоточными орудием типа «Искандер» и другими. То есть ежеминутно, 24/7 ведется разведка с помощью БПЛА. Остановить противника, который движется, можно только при помощи FPV-дрона. На такое расстояние поразить технику ПТУРом невозможно потому, что она должна находиться в прицеле, по прямой линии видимости. То есть то, что у нас, наконец-то, начали появляться отдельные подразделения БПЛА, что их выводят в отдельный род войск — это очень нужно, правильно, это необходимо как можно быстрее сделать и это самое-самое главное на сегодняшний момент. Если было бы достаточное количество FPV-дронов на начальном этапе, если бы мы осознавали, чем обладает противник, если были бы сделаны выводы после армяно-азербайджанского конфликта, где азербайджанская сторона активно применяла «Байрактар», тогда мы могли бы большой трагедии избежать.
— С точки зрения офицера, который видел это всё своими глазами, действительно ли в подразделениях есть дефицит БПЛА? Действительно ли дронов не хватает?
— Вы знаете, сейчас дефицита дронов, как такового, нет. Наш враг — это РЭБ противника. То есть мы должны понимать — готовы ли мы это всё оплачивать. Ну это же бессмысленно отправлять квадрокоптер для того, чтобы он упал там, где мы не сможем его достать. Это бессмысленно отправлять FPV-дрон, который стоит денег и который не долетит до цели потому, что на ней мощная система РЭБ. То есть противник сегодня обладает не только FPV-дронами, но и очень мощным РЭБ. Я пример приведу – из другого региона. Есть такое предприятие, называется «Свободный сокол». Мы ему заказали по просьбе нашего внештатного офицера БПЛА два контейнера с лабораториями для сборки FPV-дронов. То есть это лаборатория которая под землю опускается или на морскую глубину. Там все необходимое оборудование, в том числе 3D-принтер, паяльники, лампы, вентиляция, электрооборудования и так далее. Вот за этим будущее, есть в штате должны быть подобные мобильные лаборатории для сборки FPV-дронов. Они должны собираться где-то на расстоянии 50 км до линии боевого соприкосновения, и мы должны оперативно реагировать на те частоты РЭБ, которые существуют у противника, и более оперативно перестраивать свою аппаратуру.
Сегодня появилось оптоволокно, это во многом спасает потому, что на такие аппараты невозможно влиять РЭБ. Многие задачи мы можем выполнять только благодаря оптоволокну. То есть у противника настолько мощный РЭБ на некоторых участках фронта, что FPV-дроны без оптоволокна практически не действуют. За этим будущее.
И плюс ещё будущее за беспилотниками с искусственным интеллектом, захват цели и наведение которых производится автоматически без участия оператора. Дальше война будет идти в этом направлении: с помощью дрона ты нанёс удар по технике противника и остановил её. После того, как танк обездвижен, дальше его уже можно разбирать благодаря нашей артиллерии — на более дальней дистанции. Но опять же, чтобы корректировать артиллерию, нужны разведовательные БПЛА, осуществляющие слежение круглосуточно. По-другому никак.
У противника появились комбинированные БПЛА: в случае повреждения оптоволокна и разрыва связи FPV-дрон автоматически переключается на управление по радиочастотам. Поэтому нашим разработчикам и производителям необходимо в кратчайшие сроки наладить серийный выпуск аналогичной продукции с лучшими характеристиками.
— Остались ли в ВСУ сами украинцы? С кем мы сейчас воюем?
— Украинцы в ВСУ остались. Там есть наёмники, но украинцев там очень много потому, что территория благоприятная для проживания. К примеру, на Донбассе очень плотная застройка, населённые пункты через каждые 2-3 км. Поэтому там большой человеческий потенциал. Причём некоторые вещи нигде не озвучиваются, но об этом надо сказать. Возьмём, допустим, Польшу. Это одно из таких националистических государств – не нацистских, а именно националистических. Почему? Потому что поляков на территории Польши проживает около 96%. То есть только 4% от общей численности населения приходится на другие нации. Это говорит о том, что социально-экономическая, политическая атмосфера в Польше создана такая, что там в основном могут жить поляки. Такую же атмосферу активно искусственно создавали на Украине последние десятилетия, где в основном проживали славяне. Понятно, что есть какие-то другие малые народности, проживавшие на западе Украины, которая была присоединена к основной части после распада Австро-Венгерских империи. Сейчас, даже с учётом сокращения численности население, в стране насчитывается более 30 млн человек. Это достаточно большой мобилизационный ресурс. Сказать о том, что они вот скоро кончатся, очень сложно. И даже, если по некоторым подсчётам Украина потеряла 1 млн населения убитыми и ранеными, то, поверьте мне, для страны это не так цифра, которая бы завтра их оставила без людей. У них достаточный мобилизационный резерв, потому что они ещё не призывали на службу людей в возрасте от 18 до 25 лет, а их в стране проживает довольно большое количество.
Опять же там такая, условно говоря, «рабоче-крестьянская армия», поэтому детей украинских чиновников это не коснётся, а всех остальных селян соберут и отправят на фронт. Молодые, кстати, воюют не хуже, чем старики. Это большое заблуждение, что в силу возраста парни начнут быстрее сдаваться в плен. Нет, молодые более даже в этом плане дерзкие, в хорошем смысле – отмороженные. Они зачастую реже включают голову перед тем, как пойти на выполнение задачи. Понятно, что не все хотят идти на фронт и погибать, но если их там будут отлавливать и ставить в строй, идеологически прокачивая, это создаст нам дополнительную проблему. Ведь это те, кто 10 лет тому назад скакал где-то на Майдане, будучи ещё подростками.
Поэтому, наверное, нельзя сказать, что украинцы заканчиваются. На самом деле на войне этого не чувствуется. Есть ощущение, что их там очень много, они буквально вылезают изо всех щелей и готовы копать не только лопатой, но и куском шифера, цинком из-под боеприпасов – главное, чтобы кроме ногтей и пальцев у них что-то ещё в руках было.
— Что вы планируете делать в ближайшие дни в рамках своего визита в Тамбовскую область?
— Я являюсь действующим офицером Вооружённых Сил Российской Федерации, заместителем командира полка. Периодически у меня возникают проблемы, когда появляюсь в средствах массовой информации и социальных сетях. И я понимаю, что очень много заинтересованных людей, чтобы обо мне было поменьше где-то сказано и услышано. Я проехал уже по Тульской области, был в Рязанский области, был в Липецке и вот теперь — в Тамбовской области. Везде нормально отреагировали, оказывается содействие региональными властями. Задача очень простая — использовать свои опыт и знания, чтобы привлечь людей служить в наш полк. У нас 387-й полк, он мобилизованный, мы входим в состав седьмой десантно-штурной дивизии, у нас служит достаточно много тамбовчан. Не зря существует выражение «тамбовский характер». Хочу сказать, что жителей региона отличает спокойствие, они очень уравновешенные и целеустремлённые ребята. То есть, если какую-то цель себе поставил, то человека сложно переубедить. Воины спокойно выполняют боевые задачи без пафоса, без лишних слов. Стоят на своих рельсах. Если тамбовчанину поступил приказ – он его выполнит.
К сожалению, не обходится без потерь. Мы очень болезненно относимся к таким вещам, но всегда стараемся сделать так, чтобы все бойцы вернулись домой жилыми и здоровыми. Понятно, что сейчас очень необходимы в каждый полк операторы БПЛА. И в частности, в наш полк тоже очень нужны толковые и грамотные люди, которые могут выполнять эти задачи. Нужны специалисты, обладающие соответствующими навыками – как правило, это молодые люди до 35 лет, которые разбираются в технике, с определённым складом ума. Если, например, парень любит «ковыряться» в компьютерах и смартфонах, значит, у него будет душа лежать и к беспилотной авиации. Нам в полк нужны вот эти люди! Если тамбовчане захотят прийти к нам в полк, они встретят там своих земляков, которые их примут в нашу общую родную семью, обучат, расскажут и вместе будут громить врага, приближать нашу победу уже при помощи FPV-дронов, в том числе и произведённых на их родной Тамбовской земле.
— Как к вам попасть?
— Можно позвонить нам в полк по телефону горячей линии: 8-989-818-20-24 и сказать, что вы хотите служить в 387-м полку седьмой гвардейской десантно-штурмовой дивизии ГРУ. Все обратившиеся получат квалифицированную консультацию и рекомендации по дальнейшим действиям. После обучения, которым занимается специальный распределительный полк ВДВ, они будут направлены по месту прохождения службы.
Фото: «Бекас», Собиз Инфо