Газета №2 (1130), 9 января 2018
Перейти к номеру

Украденный праздник

9 января 2018, 12:55 Прочитали 1 008 раз
Как советская власть «сняла» Ангела и познакомила Снегурочку с Дедом Морозом
Он был совсем крошечный. Мы украдкой проходили мимо импровизированного вертепа, чтобы хотя бы одним глазочком взглянуть на спящего Младенца Христа. Кажется, мы даже чувствовали, как над обычной куклой, которой довелось играть необычную роль в детском спектакле, наклоняется такой же игрушечный вол, и его дыхание в морозную январскую ночь согревает малыша. В детстве все состоит из условностей, кажется, что все-все в мире происходит понарошку. Кроме истории рождения Иисуса Христа.

Для постсоветских детей первые воскресные школы, официальное празднование Рождества, история о трех волхвах и Вифлеемской звезде казались сродни чуду, нерукотворному и непознанному, ставящему все под сомнение детскому уму. Но больше всего удивляло, что большими по-ребячески наивными глазами смотрели на всю эту самодеятельность старики. Видавшие войны, разруху, голод, они никогда не проходили в первые ряды, а лишь осторожно, прячась друг у друга за спинами, делали вид, что контролируют внуков и соседскую ребятню. И только с годами понимаешь, что советские бабушки и дедушки ждали отнятого у них Рождественского чуда.

От легенды до «приговора»

Елка становится врагом, правда, пока не классовым, а политическим еще в 1915 году. Война идет с переменным успехом. Точнее этот успех видят только «наверху», внизу боятся, что земельный передел пройдет без них, и искренне не понимают, за кого воюет страна: война-то не отечественная. Враг — немец, поэтому патриотически настроенная интеллигенция объявляет главный символ главного праздника года едва ли не немецким «диверсантом», убеждая друг друга и прежде всего себя, что раз традиция наряжать елку пришла к нам из Германии, то с глаз долой — ну и из сердца тоже. Сказано — сделано. И уже через двадцать лет вырастет поколение, не знавшее, зачем люди идут в лес, срубают какое-то дерево и радуются ему.

Кстати, о дереве. Согласно легенде, когда в Вифлееме в убогой пещере родился Спаситель, под пение Ангелов на темном тебе зажглась новая яркая звезда. Внемля божественному знамению, к пещере поспешили не только волхвы, но и животные, и растения. И каждый старался принести Младенцу какой-нибудь подарок. Деревья дарили Иисусу свои плоды, листья или цветы. С далекого севера поспешила и Ель. Она пришла одной из последних и, стесняясь, стала в сторонке. Ее спросили, почему она не проходит к Младенцу. Елка ответила, что ей нечего преподнести в дар и она боится напугать Малыша своими иголками. Тогда растения поделились с Елью своими дарами, и уже перед Иисусом Христом она предстала яркая и нарядная. Иисус увидел ее, улыбнулся, и на самой верхушке зажглась Вифлеемская звезда — как символ о рождении Спасителя.

По другому преданию, Ель не пустили в пещеру гордые олива и пальма, посмеявшись над ее убогостью и «бесполезностью». Услышав этот разговор, Ангел сжалился над ней и «накинул» на ее ветви звезды. Младенец, увидев нарядную и сверкающую елку, улыбнулся и протянул к ней ручки. Ель обрадовалась, но не возгордилась. За скромность Ангел сделал ее символом светлого праздника.

Кстати, за «символ» ель и «разоружат» в 1917 году. После Октябрьской революции сначала наступает потепление, ходят разговоры, что сам товарищ Ленин любит новогодние праздники, да и с Германии спадает немилость, а через несколько месяцев и вовсе заключат мирное соглашение. Правда, «амнистия» продлится недолго. И елку объявят сначала «буржуазным» пережитком, а следом и «классовым» врагом. Снова символом Нового года ель станет только в 1937 году.

«Расскажи, Снегурочка, где была?»

В том же 1937 году впервые на детском утреннике «познакомятся» Снегурочка и Дед Мороз. Их родство станет «педагогическим трюком». Дело в том, что дети панически боялись бородатого Деда в длинной шубе, с посохом и мешком. Чтобы не пугать малышей, и было принято решение их породнить. А в сказочном мире Дед Мороз и Снегурочка не то что родственниками, даже знакомы не были. Снегурочка — персонаж русской народной сказки о девочке, вылепленной из снега, которая ожила. Простые крестьяне Иван да Марья жили в любви и согласии, вот только детей Господь им не дал. Отчаявшись, они лепят из снега ледяную девочку, которая и станет впоследствии их дочкой. Канонический вариант зимнего волшебника появится уже в советское время, а в дореволюционном мире о нем знали только по преданиям, да и то в качестве персонажа славянского эпоса. И только во второй половине XIX века будут предприняты первые попытки создать российский аналог «рождественского деда», который дарил бы подарки русским детям, как это делает святой Николай Угодник на западе.

Под влиянием сказок Афанасьева великий драматург Александр Островский напишет пьесу «Снегурочка», где сделает «ледяную девочку» дочкой Деда Мороза и Весны-красны. И только на елке в московском Доме Союзов трое персонажей различных легенд — Дед Мороз, Снегурочка и елка — положат начало новым традициям празднования Нового года.

Рождество как персональное чудо

За четверть века до этого события жизнь в стране развивалась по иным законам с иными героями и обычаями. Преподаватель Тамбовской духовной семинарии, кандидат исторических наук, доцент Вера Орлова рассказывает, что «век дореволюционной елки был коротким». Она жила всего один день. Но день особенный. Это сегодня елка может стоять с декабря по май, пока ее присутствие не надоест хозяевам. В дореволюционном Тамбове, равно как и во всей империи, все подчинялось законам символов. Символичны были украшения для «зеленой красавицы». Ее наряжали цветами — как символами рая, изображениями ангелов, яблоками, свечами и пряниками в виде солнца, звезд и месяца. Потом власть советов убрала и цветы, и ангелов, и звезды. Надо было соблюдать политическую конъюнктуру.

Игрушки, как правило, были самодельными, из картона, ваты, а позже из тонкого стекла ручной работы. Ближе к рубежу веков в моду войдет так называемый «дрезденский картонаж» — игрушка, склеенная из двух половинок выпуклого тонированного картона. У Веры Дмитриевны до сих пор хранится новогодняя игрушка, снятая с елки и подаренная учительницей ее бабушке.

Елку наряжали на второй день Рождества, а на следующий день ее разбирали на ветки и раздаривали вместе с подарками.

— Это называется «ощипывание» елки. То есть все, что есть на дереве, разбирается и раздается. В школьном варианте — елку разбирают по веткам и раздают детям, чтобы каждый мог принести домой игрушку, сладкий подарок и веточку, а потом повторить новогодний праздник перед младшими братьями и сестрами.

В архиве историка сохранился один из таких новогодних сценариев. Он длился более четырех часов. Состоял, практически, как и сейчас из танцев, песен, номеров. Только длилось все куда дольше и сложнее. Обязательно пели «Боже, Царя храни».

Что же касается подарков, Вера Дмитриевна поясняет, что дарили их, как правило, только детям, но они как сейчас не были гарантированы каждому ребенку. Подарок нужно было еще заслужить. Как? Покаянием. Дети младше семи лет не ходили на исповедь, но ведь чтобы получить заветный мешочек со сладостями или — в более зажиточных семьях — игрушку, следовало рассказать маме или папе о своих шалостях. Кто кошку за хвост дернул, и кошка жутко обиделась, кто случайно что-то разлил и вину не признал, кто сестренку за косичку потянул.

Возвращаясь к теме Рождественского дедушки. На поздних дореволюционных открытках он изображен не только с желанным для многих детишек мешком с подарками, но и с розгами. А вот что ты найдешь под своей подушкой — зависит только от тебя. И трехлетний, и четырехлетний малыш это прекрасно понимал. Тут не забалуешь.

Рождественского дедушку ждали всем сердцем даже те, кто искренне знал: подарка в этом году он не заслужил. Но искренне надеялся на родительское прощение. Конечно, и розги, и чулочек, набитый яблоками и сладостями, оставляли папы и мамы. Но система воспитания сбоев не давала, точнее, поблажек: раз натворил дел, будь любезен, отвечай за свои поступки. Сонного малыша будили родители, он слышал, как интенсивно в сенях кто-то — видимо, папа — гремел ведрами и хлопал дверью. Пока дитя оперативно проснулось и оделось — в сенях никого уже не было. Только раскрытая дверь и следы валенок в сугробе.

— Ах, ушел, Рождественский дед. Детка, не плачь. Ну, давай поищем — ах, надо же, ты смотри, что он оставил под подушкой.

И детка хватает ледяной и влажный мешочек со сладостями и верит. Правда, Рождественский дедушка здесь был, оставил подарочек и ушел. Он не может задерживаться.

Без итога

Когда-то Рождество было не индивидуальным чудом, а «издержками» масс-медиа. Но, пожалуй, главным духом Рождества было милосердие. Повсеместно устраивались благотворительные концерты и балы, детские «благотворительные» утренники. Дело в том, что, приглашая на Рождественские праздники друзей и родственников, ребенок готовил каждому подарок. Причем не на отмах, а на совесть. Дружба была дружбой. Готовясь к торжеству, следовало знать, что Маша мечтает о кукле, поэтому покупалась не только кукла, но и шилось для нее платье; Павлику нужна шпага, а соседскому Ванюше хочется волчонка. К слову, волчата и медвежата были привычными игрушками для детей, а ни как не серыми товарищами, готовыми покуситься на твой «бочок».

Чудо становилось не только персональным, но и рукотворным. Подарки были душевными, а гости — желанными. И как показал прошедший век, деньги не приносят счастья, когда формализм превыше добра, а своя рубашка ближе к телу. Можно сколько угодно переписывать «рождественские правила». Суть одна — этот праздник не требует денег, а всего-то доброго поступка. Но, к сожалению, этот урок мы пока нечасто вспоминаем.

  • Вконтакте
  • Фейсбук
  • Одноклассники
  • Твиттер