- Алексей Николаевич, Вы, пожалуй, один из самых маститых и известных фотографов Тамбова. Какие-такие фотоуниверситеты оканчивали?
- А никакие. Я сам по себе фотограф! Только в школе учился. Как я умудрился окончить эту самую школу – до сих пор не понимаю. Я едва на тройки учился. Только по поведению имел пятерку, потому что на уроках всегда спал и по этой причине дисциплину никак нарушить не мог. В девятнадцать лет школа моя закончилась, и я стал думать, как жить дальше. Мой папа – человек очень известный и заслуженный, два раза возил меня в Москву устраивать в институт. Его друг – ректор, какого уже не помню, института мне говорит: «Пиши заявление о приеме, экзамены мы тебе сами оформим, и приезжай учиться». Я взял и отказался. Папа обижался потом долго.
- Фотограф без образования? Так откуда тогда пришли знания ремесла?
- По совету старшего брата Бориса я впервые взял в руки фотоаппарат – легендарную «лейку» ФЭД (производства Колонии НКВД им.Ф.Э.Дзержинского) в девятнадцать лет, и вот всю жизнь проработал фотографом. Больше ничего в жизни делать я не умею. Обучился я этому ремеслу сам и как-то очень быстро. Сразу стали получаться хорошие снимки. Наверно, потому, что в детстве меня по лицу очень сильно стукнула кобыла. (Смеется)
- Какая еще кобыла?
- Обыкновенная, деревенская. Лошадь как лошадь – ничего в ней примечательного и не было. Я ее совсем немножко так хворостиной подразнил, а она копытом меня со всей дури, да прямо по лицу...
- Я связь не уловил между копытом и фотографией.
- Да самая прямая связь! Когда я очнулся – смотрю вокруг, а весь мир как-то волшебно переменился, другим стал. Я после того случая вижу в окружающем такие вещи, которые никто не видит.
- Может, надо было доктору показаться?
- Ну, вот еще! Он меня вылечит, и я стану таким же, как все вы – глаза есть, а чудес вокруг себя не замечаете. Сто раз случаи были: идем с коллегами фотографировать какое-нибудь мероприятие – они аппаратами щелкают, рядом я щелкаю. На другой день все наши фотки на стол - мои как картинки живые, а у остальных простые банальные фотоснимки. Я не вру, свидетелей тому масса.
- У Вас редчайшая коллекция старинной фототехники, ценнейший фотоархив. Не было соблазна подарить это богатство музею? Или хотя бы выставку организовать.
- У меня этих выставок в жизни было не счесть сколько. И старинных фотоаппаратов, действительно, у меня десятков несколько. Многие самые ценные пришлось, правда, продать – жизнь заставила... Пенсии порой не хватает - она у меня обычная, не повышенная, хоть я и в оккупации был. Не знаю, почему это не зачли. А мой архив... Я давно его не разбирал. Возможно, несколько десятков тысяч негативов там и есть. Я никогда не считал, сколько их.
Кому вся моя коллекция достанется, я пока не думал. Хотя пора уже и думать. Стар я стал совсем, а двоим моим сыновьям все эти «игрушки» и не интересны вовсе. Они другое совсем поколение.
А я вот, например, еще хорошо помню, как из оккупации бежали, как в Тамбове приживались. Не умерли с голода только потому, что мой папа – писатель и художник - брался рисовать любые картины и портреты даже за несколько картошек или за полбуханки хлеба... Это сегодня его картины в музее висят, а тогда...
- Вы с братом запечатлели огромный пласт тамбовской истории, выпустили несколько альбомов с уникальными фотографиями...
- Это все Борис. Я ему только помощником тогда был. Мы сначала решили сфотографировать всех тамбовских актеров, потом поэтов, художников... И так все пошло и поехало. Почти все съемки проходили прямо у нас дома - в ТДЛ. Еще, конечно, приходилось снимать по заданию «Тамбовоблфото» почти все главные тамбовские массовые мероприятия, визиты в город всяких именитых людей.
- ТДЛ – это что?
- Это все так наш дом называли – Тамбовский дом Ладыгиных. Много интересных людей у нас собиралось. Очень много. И Семен Милосердов, и Иван Кучин, и Майя Румянцева, и Женя Харланов, всех просто невозможно вспомнить. Вот Вы как раз сейчас сидите в их любимом старинном резном кресле. И всех мы непременно угощали нашими фирменными блинами – я их очень хорошо умею готовить.
Стихи читали, иногда чуток выпивали, про жизнь, про политику достаточно откровенно говорили. Люди все творческие, свободолюбивые, многие высказывались «о власти» совсем нелестно. А времена-то были... Не дай Бог лишнего чего сказать... И за все годы никто не написал о наших «посиделках» ни одного доноса! НИКТО!
Ладыгиных в Тамбове раньше все знали. Мой дедушка в Смоленске был крупным промышленником, предпринимателем и меценатом, отец – известным тамбовским поэтом и живописцем, мы с братом Борей - фотографами хорошими. Уважали люди нашу семью.
- И сегодня знают и уважают.
- Нет! Не скажите... Вот в прошлом году пошел я Покровскую ярмарку поснимать, а меня эти... ну, в погонах которые, чуть не взашей выталкивать за ограждение стали – Кто ты такой? Иди отсюда!
Не знаю, почему они так со мной... Может, плохо одет был? Но я же работать собрался, а фотографу порой, чтобы «кадр схватить», и на дерево влезть надо и в грязь на коленки встать. Хорошо в этот момент Бетин с Чеботаревым мимо проходили. Увидели такое безобразие, меня узнали и с собой провели.
- Тамбов именно для фотографа город интересный?
- Конечно! Набережная, старые улочки, особнячки, природа... Броди, гуляй, фотографируй.
- Свой главный секрет – как сделать хороший снимок - не откроете?
- А я никакого секрета и не знаю. Чистую правду Вам говорю! Надо просто свой собственный кадр увидеть, моментально его оценить и понять, и быстро на кнопку нажать. И все! Нет никакого секрета. Никому не верьте, что он есть! Все таланты в мире от Бога. Если Он человека талантом обошел, то учись – не учись, секреты всякие ищи – не ищи, а ничего путного все равно не выйдет.
- У вас есть своя фотографическая мечта? Может, новый аппарат купить или, например, какого-нибудь нового, особо интересного человека запечатлеть?
- Нет такой мечты. Давно нет - стар стал. Есть только небольшое, скромное желание, надежда – успеть еще устроить свою персональную выставку в Смоленске, на своей первой родине.
- Дай Вам Бог. И выставку, и здоровья, и еще долгих лет жизни!