Пышки на рассоле, хлеб с постным маслом и гудрон: если бы современные эксперты детского питания изобрели машину времени, боюсь, они бы не по одной инстанции протащили наших родителей, бабушек и дедушек. Мы попросту жили иначе. Культа еды не было по причине ее отсутствия, а праздников ждали хотя бы потому, что заветные сладости, которые сегодня в обилии теснятся на полках магазинов, были в таком дефиците, что новогодний подарок представлялся просто настоящим кладом. Кстати, кто постарше, помнит одно из главных принципов дворового «рыцарского» кодекса: жадничать запрещалось строго-настрого. И вот одна единственная конфета, кем-то случайно подаренная, разрезается на энное количество частей…
К чему мы, собственно, вдруг заговорили про еду? Некоторое время назад «Тамбовский курьер» анонсировал новый проект - «Сделано в детстве». Ничего особенного, на первый взгляд, в нем нет: мы просто предлагаем тамбовчанам разных поколений вспоминать о своем детстве. Тема этого номера – еда.
«ТЮЛЕНЬ» И КРАЮШКА СВЕЖЕГО ХЛЕБА
Алексей Кудрявцев – человек уже состоявшийся. Два высших образования, дом, семья, работа. Холодильник забит почти всегда. А все не то…
- Мы перестали чувствовать вкус еды. В моем детстве селедка под шубой и оливье были исключительно праздничными блюдами. Их готовили на Новый год, Пасху и Покров – для нашего села это был престольный праздник, к нему бабушка особенно готовилась. Самым необычным блюдом моего детства был «тюлень». Его делал исключительно дедушка. Набор продуктов минимальный – картошка и растительное масло. Технология простая донельзя: картошка отваривалась в мундире, почему именно так, я не знаю, дед был не тем человеком, с которым можно было спорить. Затем бралась толкушка, обязательно деревянная, и картофель минут тридцать, а может, и больше разминался. По консистенции получившееся чем-то напоминало пластилин. Дальше все выкладывалось в тарелку, смазывалось маслом и отправлялось в холодильник. Были ли еще какие-то ингредиенты в виде молока или масла, я не помню. Помню, что по вкусу эта картошка очень сильно напоминала домашний сыр. Все хочу повторить опыт деда и приготовить «тюлень». А вот что я никогда не повторю, так это бабушкино сгущенное молоко. Нет, она не банку обычной сгущенки полдня варила – ох, какой же трагедией это было, если она взрывалась! Бабушка брала обычное молоко, добавляла сахар и варила часов шесть. До сих пор в памяти этот вкус.
Константин Михайлов называет себя тамбовским колбассьеро. Для него еда – это работа. Шутит, что делает очень редкий продукт – колбасу из мяса. Любители вкусных и натуральных продуктов знают и ценят его ремесленные колбасы и сыры, мясные деликатесы. А еще у Константина есть свой ютуб-канал. Там он не только делится рецептами всяких вкусностей, но показывает свой домик в деревне, где семья выращивает фрукты и овощи для своих кулинарных утех. Но, зная сто тысяч миллионов рецептов изысканных блюд, сам Константин часто вспоминает самую простую и самую вкусную еду – из детства:
– Что для меня еда из детства? В первую очередь это эмоции и воспоминания, приятные моменты. В детстве сложно удивить какими-то деликатесами. Поэтому, наверное, самые теплые воспоминания о еде из детства связаны именно с этим - когда дед с отцом взяли меня, еще мелкого пацана, с собой на ночную рыбалку. А там – картошка, запеченная в золе, тушенка, разогретая на огне, и заваренный чай со свежим чабрецом. Эти приятные яркие эмоции! Когда послали за горячим хлебом непременно на хлебозавод под мостом на Лермонтовской, чтобы свежий был. Ты идешь и не можешь сдержаться, конечно, и сгрызаешь часть горбушки. И конечно, бабушкино варенье, мамины пирожки. Все это – самая любимая еда из детства. Что может быть прекраснее!
ЯБЛОКИ, НЕ УСПЕВАВШИЕ СОЗРЕТЬ
- Не ешьте зеленые незрелые яблоки. Будут болеть животы.
Хоть кого-нибудь останавливало мамино предостережение? То-то и оно. И яблоки ели, причем мыть их считалось верхом чистоплюйства. Вытер о штанину, чуть более грязную, чем ты сам, и можно есть.
- Нас в семье маленьких девчонок было много, - вспоминает Виктория Иванова. - Жили небогато, а дома заниматься было особо нечем. Как только наступала теплая погода, мы своей девчачьей компанией в четыре человека отправлялись на яблоневый пустырь. Там мы каждый год под одним кривым деревом обустраивали шалаш. Это был наш домик, где проводили большую часть времени. Как только начинало что-то созревать на улице, будь то вишня или соседская малина, набирали это что-то в майки и несли на пустырь. А на пустыре росли яблоки. Не знаю что это за сорт, но они росли летом. И под конец года на этом месте не оставалось ни одного дерева, на котором внизу были бы яблоки. У некоторых и наверху не доставало. Так как большую часть времени мы проводили на улице, то есть уходили утром, а возвращались, как стемнеет, надо было чем-то питаться. Представьте маленькие, зеленые яблоки, у которых даже еще сердцевины нет, а только светлое зернышко. Мы их набирали в кучку, складывали посередине и наугад, иногда с закрытыми глазами выбирали и ели. Старались набирать и складывать какие получше. Ведь мало ли именно тебе попадется червивый.
Детство в деревне было еще веселее: по крайней мере, съедобного было больше. Можно было лазать по садам, печь картошку или ловить рыбу, а можно было становиться «жертвой» народной медицины.
- Мне посчастливилось жить в советском деревенском детстве. Да, наверное, у нас не было того разнообразия сладких десертов, газировок и прочих вкусняшек, которое есть у современных детей, - рассказывает Ольга Панарина. - Но главным преимуществом нашего рациона была натуральность продуктов. Если яблоки, то только с ветки яблони в своем саду, ну, может быть, с пола под деревом. Причем наличие червячка внутри свидетельствовало о том, что никакой «химии» фрукт не подвергался. Клубника оправлялась в рот сразу же после того, как срывалась с куста. То же самое происходило с вишней, малиной, крыжовником. Настоящим лакомством была смола на фруктовых деревьях. Вишневый клей – это было круто! С ним не сравнятся современный мармелад, рахат-лукум и прочие сладости, напичканные всякими Е-Е.
Жизнь в деревне без хозяйства – явление редкое. Вот и на подворье нашей героини водилась разная живность: от кур до коровы.
- Только сейчас, когда на очередной ярмарке выходного дня ищу настоящие фермерские продукты, понимаю, какую вкусную, а главное, полезную еду мы ели. Но, если честно, о некоторых продуктах сегодня я вспоминаю с содроганием. Сырые яйца с солью и хлебом – б-р-р-р. Но бабушка-медик всегда говорила: «Тут все витамины. Ешь, будешь здоровой». И ведь не обманула. Не помню, чтобы я часто хандрила. Сопли, простуда - ну максимум два раза в год. Я даже ветрянкой в детстве и то не переболела. А еще детство для меня ассоциируется с запахом парного молока. На утреннюю дойку коровы я, конечно, не успевала – спала. Но вот вечером строго караулила бабушку, стоя у нее за спиной во время дойки с кружкой в руках. Выпив молока и вытерев усы из пены, я была самым счастливым человеком.
ГУТТАПЕРЧЕВЫЕ БЛИНЧИКИ
Порой мы вспоминаем не столько саму еду, сколько процесс ее приготовления.
- Одним из ярких впечатлений детства для меня осталась традиционная лепка пельменей в гостях у бабушки и дедушки, - вспоминает Андрей Иванов. - Мы любили заниматься этим чуть ли не часами, пробовали все новые и новые завитушки, консистенции и так далее. У нас сохранилось много фотографий, на которых запечатлен этот ритуал. И знаете, в этой еде детства самым главным были вовсе не вкусовые ощущения. И даже не процесс приготовления - нам нравилось угощать друг друга и других родных и близких. «Пельмень мира» - воистину та самая традиция, которая должна распространиться повсеместно, как хлеб-соль и куличи на Пасху. Ведь мы есть то, из чего мы состоим или что мы едим. А есть можно и как Шариков, и придавая еде большое значение как милости Бога, или же как целой разновидности творчества.
А иногда забытые рецепты детства всплывают в памяти и словно заново перерождаются для новых поколений.
- Я рос в селе Черняное. Жили мы бедно, как большинство семей в послевоенное время, - вспоминает тамбовчанин Юрий Буркин. - Наш стол не отличался изобилием, в основном это была пшенная каша и пустые щи, то есть щи с капустой и картошкой. С нетерпением ждали праздников - Крещения, Рождества, Пасхи, Масленицы. Тогда мама пекла кружевные пшенные блинчики, славившиеся на все село. До сих пор чувствую этот вкус во рту, когда говорю о них. Это были не просто блинчики, это было мгновение праздника, чувство радости, когда лежишь на печи, а в доме этот чудный запах, который шептал нам, что время торжествовать. Хотя, конечно, это громкое слово для нашего скромного детства. Настолько сильно эти блинчики отпечатались в моем детском сознании, что теперь, будучи взрослым, я решил их печь самостоятельно. Это произошло совершенно случайно. Не так много лет назад я вычитал в потертом календаре рецепт кружевных блинчиков, словно что-то свыше мне напомнило о них. Покопавшись в памяти, немного изменил рецепт, чтобы блинчики получились совсем такими, какими я их помню. Рецепт был прост: два стакана пшеничной муки, просеянной для пышности, два стакана воды и по две столовые ложки сметаны и растительного масла. Соль и сахар по вкусу. Так вот, я заменил воду и сметану молоком, добавив пшенной муки, ведь именно ей мама пользовалась при печке, и научился печь по обновленному рецепту чудесные блинчики. Забывая порой слово «кружевные», я ласково называл их «гуттаперчевые», а почему – и сам не знал.
В двухлитровую кастрюлю наливал чуть больше половины молока и слегка нагревал на малом огне газовой плиты. Взбивал до пены венчиком два яйца и соединял их с молоком. Добавлял две столовые ложки растительного масла, две столовые ложки сахара и чайную ложку соли. Помешивая деревянной ложкой с длинной ручкой, малыми порциями сыпал вперемешку два стакана пшеничной и стакан пшенной муки. Доставал чугунную сковороду, ту самую, на которой мама пекла блинчики. Каким чудом она сохранилась у меня - один Бог знает. Смазывал накаленную сковородку растительным маслом. Наколов на вилку половину сырой картофелины, половником наливал на шипящую сковородку жидкое тесто, поворачивая чапельником с боку на бок. Ставил на средний огонь и ждал несколько минут. Складывал готовый блинчик вилкой пополам и, обжигая пальцы, переносил на тарелку. Кажется, именно этот процесс погружал меня снова в праздничную атмосферу. Я подходил к окошку, разворачивал кружевной блинчик и, глядя сквозь него на солнце и голубое небо, радовался как ребенок. То ли это самые вкусные блинчики на свете, то ли это радость от отсутствия изобилия в детстве и ностальгия, но любовь к этим дуновеньям из прошлого живет во мне до сих пор.