Через четверть века после Победы поэт-фронтовик Леонид Агранович написал в, пожалуй, одной из самых известных песен о войне: «Нет в России семьи такой, где б не памятен был свой герой». Общепризнано, и от этого еще более страшно, – в нашей стране действительно каждой семьи коснулось пламя Великой Отечественной. Одни ковали Победу на фронтах, другие – в тылу.
Миллионы людей. Многие миллионы погибших. Представьте: сейчас в Тамбовской области живет примерно миллион человек. Двадцать семь наших областей исчезло с лица земли за 1418 дней и ночей войны. А сколько покалеченных людей и искалеченных судеб?!
Подсчет потерь СССР в Великой Отечественной войне остается одной из нерешенных историками научных задач. Официальная статистика – 26,6 миллиона погибших военнослужащих и гражданского населения. Разные историки и общественные деятели называют разные цифры.
«Тамбовский курьер» не ставит перед собой цель, да и не имеет возможности, докопаться до истины. Мы хотим рассказать о тех, кто завоевал эту Победу для всех последующих поколений. Сегодня вместе с региональным управлением социальной защиты и семейной политики мы начинаем рассказывать о наших фронтовиках в рамках нового совместного проекта «Лицо Победы».
«Коля, что ты натворил?»
В два часа ночи в дверь требовательно постучали. Женщина испуганно вскочила и побежала к двери. Два дюжих красноармейца, окутанные в тепле паром с мороза, спросили, кто здесь Казанцев Николай Иванович, 1924 года рождения. Николай встал, быстро накинул телогрейку, прыгнул в валенки и вышел, чтобы не разбудить младших.
Мать запричитала: «Коля, что ты натворил? Почему тебя пришли арестовывать?». Николай клялся матери, что поводов нет. Да и не милиционеры пришли, а красноармейцы. Те все разговоры пресекли. Сказали только, что поведут в военкомат. Николай был старшим из пятерых детей и фактически кормильцем большой семьи – отец умер, и мать одна тянула ребятишек. Днем учился в железнодорожной школе, вечером ходил подрабатывать в котельную.
Это было 13 декабря 1941 года. В читинском городке Могоча на северо-востоке области стояли настоящие сибирские морозы. Николай Иванович и сегодня, десять лет живя на Тамбовщине, с тоской сравнивает прогноз погоды: в Тамбове в январе и плюс 3 бывает, а в Чите – минус 30.
Когда Николая под охраной привели в военкомат, увидел, что вдоль стен на корточках уже сидят несколько десятков ребят. Войти – вошли, а выйти – нельзя. Николай просится домой сходить, телогрейку хоть переодеть. Говорят – не положено.
Через два часа новобранцев строят и велят идти на железнодорожный вокзал. Надо сказать, железная дорога «пришла» в Могочу еще до революции. В конце девятнадцатого века предстоящим строительством Транссибирской железной дороги была предопределена необходимость строительства железнодорожных станций и разъездов. В 1908 году появились станции Ксеньевская, Таптугары, Сбега, в 1910 году – Пеньковая, Амазар. Для обслуживания движения по железной дороге в 1915 году было построено паровозное депо на станции Ксеньевская, а в 1916 году – на станции Могоча.
На станции Николай видит эшелон, идущий с Владивостока на запад. Большинство вагонов уже забито новобранцами.
– Сейчас солдат возят пассажирскими вагонами, – Николай Иванович поправляет слуховой аппарат, что-то в нем подкручивает. – А тогда как? Вагоны назывались «коробочки». Они были товарные. В них стояли «буржуйки», в которые два солдата временами подбрасывали уголь. В вагоне – холод. На нары залезть никто не решался: стены вагона изнутри были покрыты инеем. Так и ехали: жались поближе к «буржуйке» и грелись не столько от нее, сколько собственным дыханием и теплом человеческих тел.
Иду на вы
Эшелоны с солдатами прибыли на станцию Юг, в пятидесяти километрах южнее Перми. Позади – семь суток пути и пять с половиной тысяч километров. Впереди – неизвестность. На станции выгрузили только один вагон, где был и Николай Казанцев:
– Эшелон дальше поехал, а мы остались. Станция маленькая, один домик всего. Смотрим – нас с духовым оркестром встречают. Построили и повели. Прошли мы километров семнадцать, видим – из-под земли дым идет струйками. А ни одного здания не видно. Вышли перед строем полковник и капитан. Стали нас переписывать.
Новобранцев разместили в землянках с двухэтажными нарами. Утром повели в столовую, потом на медкомиссию. И все под землей. Переписали еще раз. Выдали форму: гимнастерки, шинели, обмотки, сапоги. Снова погрузили в «коробочки» и повезли. Но эшелон был уже значительно короче – вагонов десять.
– Приехали в учебку. Стали снова распределять. Я как грамотный – учился в девятом классе – попал в восьмую отдельную учебную артиллерийская бригаду. В учебке провел полгода. Присвоили звание сержанта, назначили командиром отделения.
Уже семнадцатилетним парнем Николай Казанцев стал воевать в составе 216-й стрелковой дивизии ордена Красного Знамени и ордена Суворова. Это была дивизия прорыва, подчиняющаяся напрямую Генеральному штабу под командованием Георгия Жукова. Летом 1942 года дивизию направили в Крым на прорыв немецкой обороны.
– Долго не могли ничего с немцами сделать. Они на одном берегу озера Сиваш, мы на другом. До того сильная была у них оборона, что мы никак не могли сорвать их с места. Мы вели артобстрелы, строили переправы, пехота переправлялась на плотах. Наши солдаты раненые падали в стоячую воду озера, и та становилась красной от их крови.
При взятии Сапун-горы командира взвода убило, и Казанцев принял командование на себя. За это ему присвоили звание лейтенанта.
Когда удалось прорвать немецкую оборону, дивизию перебросили в Севастополь к Сапун-горе. Сапун-гора (от тюркского «сабун» - мыло, мыльная гора) – восьмикилометровый отрог Внешней гряды Крымских гор, расположенный в двенадцати километрах от центра Севастополя. Возвышаясь над Балаклавской долиной, Сапун-гора является естественной преградой на пути к городу с юго-востока. В период обороны Севастополя 1941-1942 годов по ее отрогам проходил один из оборонительных рубежей. Она входила в состав 1-го и 2-го секторов Севастопольского оборонительного района.
Особенно ожесточенные бои разыгрались здесь в ноябре 1941 года и в июне 1942 года. За двадцать два месяца немецко-фашистской оккупации Сапун-гора была превращена в ключевую позицию севастопольского плацдарма 17-й немецкой армии. Только 7 мая 1944 года силами пяти дивизий 51-й и Приморской армий 4-го Украинского фронта этот «каменный рубеж» был взят штурмом за девять часов, что обеспечило освобождение Севастополя к 9 мая 1944 года.
– Я очень много книг прочитал про войну, статей в газетах. Знаете, сейчас часто пишут, что сегодня в живых не осталось ни одного защитника Севастополя. Это неправда. Вот он я! Вообще много неправды о войне сейчас пишут, – грустно говорит Николай Иванович.
День и ночь наша и союзническая авиация бомбила Сапун-гору с воздуха. С земли атаковали артиллеристы. Но у немцев были хорошо укрепленные дзоты с полутораметровой толщиной стен из железобетона. После артобстрела вперед шла пехота.
– У нас был целый батальон штрафников. Их направляли первыми в атаку. А сзади шел заградотряд (воинские формирования позади основных собственных войск для предотвращения бегства военнослужащих с поля боя. – Прим. ред.). Среди солдат штрафбата были только «уголовники» – осужденные по уголовным статьям: разбой, убийство, грабеж. «Политических» не было. Они почти все тогда погибли, – вспоминает ветеран.
Долгая дорога домой
За годы войны Николай Иванович прошел Севастополь, Симферополь, Ригу, Кенигсберг, Польшу и Чехословакию:
– Мы освобождали Польшу, а поляки себя – нет. После Польши был 1-й Прибалтийский фронт, освобождение Кенигсберга.
В Прибалтике, в самый канун Дня Победы, 7 мая 1945 года, Николай Иванович был контужен и День Победы встретил в госпитале города Иваново. Кстати, сейчас в бывшем Кенигсберге, нынешнем Калининграде, живет один из его сыновей. Почти год артиллерист находился на лечении в госпитале. Долго не разговаривал, потом заикался, почти не слышал. Демобилизовался только в марте 1947 года.
Домой в Забайкалье Николай возвращался уже женатым человеком. Мать старшего сына не дождалась: она встретила своего первенца уже на столе в гробу. Младших детей отправили по детским домам. Брат учился в ГПТУ – городском профессиональном техническом училище. Еще до смерти матери дом, где она жила с детьми, отдали под нужды гортопа (городской топливный пункт. – Прим. ред.). Так что жить фронтовику было негде. Поселили в общежитии.
Военно-врачебная комиссия перед тем, как отпустить Николая «на гражданку», вынесла вердикт: требуется постоянный посторонний уход. Дали первую группу, с которой никуда на работу не брали. А жить-то как-то надо было.
Еще до войны Николай вступил в комсомол, а на фронте стал членом КПСС:
– У нас в Могоче хороший был председатель райкома партии Ведерников. Я знал его еще до войны.
Он-то и помог фронтовику найти работу. Всю жизнь Николай Иванович трудился на административных должностях: инструктором в профсоюзе и в политотделе на железнодорожном транспорте, заведующим отделом писем в местной редакции, в райкоме партии, в штабе гражданской обороны. Наградами, полученными «на гражданке», Николай Иванович гордится не меньше, чем боевыми. Среди них – благодарственные письма, звание «Ударник коммунистического труда», именные часы. Среди множества фронтовых наград – орден Великой Отечественной войны 2-й степени, орден Красной звезды, орден Славы 3-й степени, медаль за освобождение Севастополя и медаль за взятие Кенигсберга.
У Николая Ивановича три сына. Один живет в Калининграде, другой – во Владивостоке, третий – в Тамбове. Почти десять лет назад он привез родителей сюда. Но супруга умерла, и теперь Николай Иванович живет в Тамбовском доме-интернате для ветеранов войны и труда.
Семьдесят пятую годовщину Победы Николай Иванович мечтает встретить на Красной площади. Ветеран говорит, что помочь воплотить мечту пообещал начальник регионального управления Росгвардии Сергей Шишмонин. А ему трудно не верить.