У доски стоит взрослый мужчина. На вид лет сорока. Увидев журналиста, он немного сконфузился. Учитель повторяет просьбу, мужчина, словно что-то припоминая из далекого прошлого, неуверенно чертит мелом. Взгляд у него ясный, немного таинственный. Статью спрашивать не стала, неудобно как-то. Обстановка не та.
Тамбовская исправительная колония №1 – учреждение строгого режима. Здесь отбывают наказание убийцы, насильники, развратники, грабители. У каждого своя история, значительная часть попадает в "места не столь отдаленные" еще по малолетке. Доучиваются уже в учреждении исполнения наказания. В этом году исполняется 60 лет вечерней сменной школе при ИК-1. Даже страшно подумать, скольким людям здесь дали образование и воспитание, если здесь применимо это слово.
Срок за партой
Сеять разумное, доброе, вечное. В школе с очень длинным чиновничьим названием "Муниципальное казенное общеобразовательное учреждение "Вечерняя сменная общеобразовательная школа №5 при ФКУ ИК-1" этим и занимаются. Только вместо привычных школяров – взрослые дяди, отбывающие срок за тяжкие и особо тяжкие преступления. Как правило, все они "первоходы", кто-то прибыл "по этапу". В школе из более 1200 человек обучается 111. Это значит, что более чем сотня осужденных не имеет среднего образования. Всего в Тамбовской области за парты в сентябре сели 528 человек.
- Страшно заходить в класс? – интересуюсь у директора школы Юлии Пичугиной.
- Нет. Уже привыкли. Нельзя постоянно думать о том, что перед тобой преступник, но и забывать о том, где ты находишься, тоже не следует.
За плечами Юлии Степановны более сорока лет педагогического стажа.
- Я вышла замуж за офицера ФСИН, мы стали жить и работать в поселке Полевом. Там когда-то была детская колония. Если честно, я раньше даже не знала, что такие места, где содержатся малолетние преступники, вообще существуют. В общем-то, альтернативы не было, поскольку с трудоустройством тогда было туговато. Детская колония просуществовала недолго, детей вывезли в Чувашию, а на их месте образовалось исправительное учреждение для взрослых.
Работать с такими "необычными" детьми было крайне тяжело. Юлия Степановна вспоминает, что все они были наголо стрижены, одеты в униформу не по размеру.
- Вся их экипировка приводила в уныние. Тяжело было смотреть на детей, которые нарушили закон. Морально тяжело, еще сложнее было от того, что по возрасту я была не намного старше них. Мне было 20 лет, им по 14… Но, поработав в ними, я стала по-другому смотреть на мир. Не скажу, что он для меня перевернулся, но точно съехал набекрень…
В поселке Юлия Степановна отработала 21 год, еще столько же проработала в вечерней школе при ИК-1. По образованию она учитель русского языка и литературы, сейчас читает курс социальной адаптации осужденным. В общей сложности сорок лет в учреждениях исполнения наказания. Осужденные улыбаются, говорят, что столько не дают, сколько она провела в колонии, правда, по своей воле.
Без страха и упрека
Вечерней школе 60 лет. Самому младшему "ученику" - 19 лет, самому возрастному – 36. Удивительно, но средний возраст школьников – 25-26 лет - молодые ребята, не познавшие всю радость школьных лет.
Уроки начинаются в 9.00 утра, оканчиваются около 14.00. Преподают основные школьные предметы: русский язык, литературу, историю, математику, химию, биологию, географию, иностранный язык (немецкий). В общем-то, уроки, как и в обычной школе. Со звонками, переменами, перерывами на обед. Учителя пытаются создать в классах уют: по-домашнему собранные шторы, масса комнатных растений, картины на стенах. О том, что это все-таки не рядовой класс, напоминает мирно стоящий в уголке офицер, камеры в каждом классе. В одном кабинете даже решетка установлена, в скором времени она появится во всех учебных комнатах. Правила безопасности таковы…
У каждого учителя – классный журнал, куда записываются темы уроков, ставятся оценки.
- Мы решили, что двойки ставить ученикам не будем. Нужно все-таки понимать, что они не малые дети, которым можно пригрозить плохой оценкой или вызовом родителей в школу, - поясняет Юлия Пичугина.
К слову, о дисциплине. Ученики не шумят, не переговариваются и не мешают учителю.
- Домашних заданий у нас нет, стараемся все рассказать на уроке. Однако есть ребята, которые сами по собственному желанию просят дать им задание на дом. Не скажу, что таких большинство, но они есть.
Всего в вечерней школе 7 классов - с 7-го по 12-й. Ученики сдают экзамены так же, как и в рядовом образовательном учреждении, после 9 и 12 класса. Получают аттестат, им устраивают выпускные вечера. Кстати, осужденные до 30 лет, не получившие основного общего образования, то есть не окончившие 9 классов, обязаны его получить. Если человеку больше 30 лет, то образование он получает по желанию.
- Необходимо учитывать национальный состав учеников, - говорит Юлия Степановна. – В школе обучаются таджики, туркмены, узбеки и т.д., то есть выходцы из постсоветского пространства. Когда-то мы были одной страной, теперь же русский язык для них стал иностранным. Конечно, кто-то обучался у себя на Родине, но в большинстве своем учеников приходится учить заново, приходится восполнять пробелы, которые образовывались по объективным или субъективным причинам.
Как дети
Своих подопечных учителя называют взрослыми детьми. Те, в свою очередь, относятся к ним с какой-то материнской нежностью.
- За годы работы в вечерней школе не было ни одного случая, когда в адрес учителей была сказано или сделано им что-либо неподобающее, опасное.
Учителя рассказывают, что отношение к ним со стороны учеников совершенно особенное, им больше доверяют, делятся с ними своими переживаниями. Учитель-женщина - это не мужчина в форме. Конечно, педагоги должны вести себя соответствующе. Статью здесь не спрашивают.
- У учителей есть этический кодекс, согласно которому они не имеют права негативно воспринимать своих учеников. Наше дело – учить и воспитывать, насколько это применимо к взрослой аудитории. Следует понимать, что перед нами потерявшиеся люди с изломанными судьбами, у них искаженное представление о жизни. Представляете, каково это – воспитывать человека, который в жизни пережил столько, сколько тебе, может быть, никогда не пережить?
Учителя понимают, кто находится перед ними, но показывать негатив, а тем более призрение, не имеют права.
- Они тонко чувствуют отношение к ним, всегда обращают внимание на то, как люди на них смотрят. Мы устраиваем для них праздники, всегда поздравляем с Днем рождения. Учителя дарят открытки, приносят конфеты, а они радуются, как дети. Потому что в том, другом мире им не устраивали таких праздников, если бы устраивали, то они к нам бы не попали. Конечно, это не панацея, но, на мой взгляд, все идет из семьи.
Кстати, о семье. На классных часах – а здесь проходят и такие – часто говорят о тех, кто ждет дома: родителях, женах, детях, братьях, сестрах. Учителя считают, что осужденным ни в коем случае нельзя терять связь с родными. Иначе эти люди совсем пропадут…
Как Ленин завещал
Непривычно и удивительно смотреть на взрослых мужчин, которые аккуратненько, но несколько смазанно выводят на бумаге слова.
- Тяжело учить взрослых людей?
- Восприятие материала зависит от учителя. Если он грамотный, настоящий профессионал, то и ученики будут знать предмет. Да и что вы хотите? На воле некоторые люди за 11 лет обучения в школе книгу в руках ни разу не держали. Здесь по-разному бывает. Кто-то хочет получить образование, кому-то это не нужно. Мне бы хотелось, чтобы человек в принципе чаще обращался к книге, чаще оставался наедине с Болконским, Онегиным, Чацким. Но отношение к литературе, как и везде, у осужденных разное. Кто-то затаив дыхание слушает учителя, а кто-то говорит, что классики слишком идеализировали мир. В жизни все иначе. В современном мире книжные герои просто бы не выжили.
Конечно, философия у каждого своя. Даже зная, кто находится перед тобой, учитель должен оставаться учителем: мудрым, терпимым, человечным. Этого принципа здесь стараются придерживаться.
- Они хотят видеть в нас добро, частицу того мира, что за окном. Часто спрашивают, как в Тамбове, что в городе нового…
- Вы стали по-другому относиться к людям?
- Нет, я уверена, что хороших людей на свете очень много. Общество слишком негативно относится к осужденным, каждый считает, что это его не коснется, пусть оступившимися занимаются люди в погонах. Мы не идем на работу, как на каторгу. Это наш осознанный выбор, профессиональный долг. С каждым годом людей, не получивших образование, становится все меньше. Я не должна так говорить, но мне бы хотелось, чтобы у нас было меньше работы, чтобы в исправительные колонии не попадали люди, которым бы пришлось постигать грамоту за колючей проволокой, а не за обычными школьными партами.