Лесник – это не профессия и даже не призвание. Это не просто пришел в кабинет, отработал – и до свидания. Лесник – это образ жизни, отчасти окутанный своеобразной романтикой. И с годами она не проходит, а, кажется, прочно живет в крови.
– Хочется что-то сделать, чтобы после тебя осталось, – кажется, лесовод с сорокалетним стажем из Рассказово Сергей Никулин задумчиво всматривается куда-то в только ему видимое будущее. А может, и в прошлое. – Мы в свое время много сажали, например, полезащитных полос. Едешь теперь мимо и думаешь: это ты сажал.
Не всем быть космонавтами
Все знают, что мужчина в своей жизни обязательно должен сделать три вещи: построить дом, вырастить сына и посадить дерево. Двоих сыновей Сергей Анатольевич вырастил. А по поводу посаженных деревьев получается, что он выполнил эту миссию не только за себя и того парня, но и, наверное, еще за половину всех мужчин Тамбовской области.
– Волос на голове столько нет, сколько я деревьев посадил. Много. Очень много, – и словно делая ударение, Сергей Анатольевич повторяет: – Очень.
Когда Сергей Никулин выбирал профессиональный путь, многие его сверстники грезили о космических, а не о лесных просторах. А он понимал: всех в космонавты не возьмут. Смотря на жизнь реалистично, поступил в Пензенский лесной техникум. Потом – в Саратовский сельскохозяйственный институт. Но после рождения второго сына ушел в академ. А потом – «лихие девяностые».
– С учебой пришлось тогда отложить. А потом думаю: «Зачем? Чему я там могу научиться?» В техникуме тогда давали очень хорошее базовое образование, не хуже, чем в институте. Мы все щупали своими руками. Листики рассматривали, семена. Травки изучали, почвы, животных. А в институте что? Кабинет. Я ведь универсал. Все здесь знаю. Когда пришел сюда на работу, здесь фронтовики еще работали. Тогда враз тебя ни на какую должность никто не поставит. Мне предложили поработать лесорубом. Потом присмотрелись, что не дурак, предложили повышение. Но ввысь я не полез. Не хотел. Лес, он ведь не дает с жиру беситься. И на людей позитивно действует. Самое главное здесь что? Не навредить. Как у врачей.
Сергей Никулин говорит, что тогда, в восьмидесятые, у лесоводов была еще фактически дореволюционная школа. Сейчас, с одной стороны, все более научно. А с другой, более «заковыристо».
– Тогда и работать было попроще, и люди попроще были, – в голосе лесовода звучат нотки ностальгии.
Не ставить пеньки вместо елок
– Человек лесу друг или враг?
– Ну, как вам объяснить, – кажется, что ответ на этот вопрос у Сергея Анатольевича есть, но он берет паузу, чтобы поделикатнее его сформулировать. – Много таких, кому все равно. Вот когда речь об экологии заходит, все вроде и «за». А как до дела, то и намусорить могут, и срубить, и сломать. То ли из-за того, что внутри нас сидит уверенность, что у нас всего много, и поэтому не жалко. Мол, ничего страшного, вырастет.
Пес Шарик из ставшего уже классикой мультфильма «Трое из Простоквашино» наотрез отказывался идти в лес за елкой: «Если все начнут к Новому году елки рубить, у нас вместо леса одни пеньки останутся. Это вон для старушек хорошо, когда в лесу одни пеньки».
Современные дети, наверное, уже не знают, что это такое, когда глава семьи перед Новым годом в лес за елкой идет. Сергей Анатольевич говорит, что сейчас незаконная вырубка молоденьких сосен перед зимним праздником – не проблема. А в девяностые – да:
– Тогда вообще слишком много проблем было. Из-за неразберихи в стране было много самовольных вырубок. Приезжали тогда и говорили: «Ты только покажи, где. Тебе ничего за это не будет». Мы через это прошли и не продались. Остались с чистыми руками и незапятнанной совестью. И ночами караулили. Всякое было.
В девяностые большинство регионов отдали леса в частные руки. А тамбовские леса умудрились сохранить в государственной системе.
- Страшно было за лес. Частники - они что? Только взять, что нужно. При этом ни восстановить, ни сохранить. Может, что-то и было бы толковое. Хотя, – Сергей Анатольевич на мгновение задумывается и решительно отгоняет сомнения: – Нет! У частника - чисто потребительское отношение. У нас леса первой группы. Они не для хозяйственного потребления. Это наши «легкие». Сейчас, конечно, есть хозяйственные рубки. А тогда они были единичны.
Основа основ
Вместе с увеличением площади вырубок растет и площадь воспроизводства лесов. Посадочным материалом тамбовские лесоводы себя обеспечивают и даже продают в соседние регионы. Площадь питомника Рассказовского лесхоза всего 0,2 гектара.
– Нам хватает, – улыбается Сергей Никулин.
Есть такая забавная скороговорка: «После шишкосбора все шишкособранные шишки, пригодные для шишкосушения, отправляются на шишкосушильную фабрику на шишковозе». Шишкозавода в Рассказово, конечно, нет. А вот одна из двух в Тамбовской области шишкосушилок – кстати, основы основ лесовоспроизводства – здесь есть. Не самая, правда, высокотехнологичная:
– Она хоть и старенькая, но семена мы даем приличного качества, первого-второго класса. К нам шишки привозят из лесхозов половины области. Ведь, кроме нас, шишкосушилка только в Рассказово.
В помещении шишкосушилки пахнет Новым годом. На полках – большие стеклянные бутыли, напоминающие кадры из «Самогонщиков». В них хранятся семена, которые прошли уже все этапы процесса.
– Мы раньше по сто тонн сушили. Сейчас – тонн десять-пятнадцать, – подавляет вздох сожаления Сергей Анатольевич. – Самое главное, чтобы шишки были хорошенькие, зелененькие.
Да-да, семена сосны обыкновенной получают именно из тугих зеленых шишек, а не из тех, что уже коричневые валяются в лесу под ногами. Кстати, шишки собирают не осенью, а зимой, начиная с декабря. Обязательно после наступления холодов – это одно из главных условий производства качественных семян.
– Все старенькое, но работает исправно, – Сергей Анатольевич показывает свое «хозяйство». – Вот барабаны. Сюда сыплем зеленые шишки. Тут электропечи стоят. Шишки раскрываются, и высыпаются семена с крылатками. При хорошем раскладе с тонны зеленых шишек должно получиться десять килограммов семян.
Бутыли герметично закупорены. В каждом – лакмусовая бумажка. По ее цвету определяют влажность семян. Срок годности семян – лет семь. Но желательно высеять их в течение пяти лет, чтобы не потерять процент всхожести.
Без всякого Якова
На 0,2 гектарах питомника высевают килограммов двенадцать семян сосны. Недели через две дружно появляются всходы.
– Это будущие елки? – Пушистые росточки похожи на кустики то ли укропа, то ли розмарина.
– Нет, – смеется Сергей Анатольевич. – Это будущие сосны.
Елок, а точнее – елей, в тамбовских лесах мало. Не та климатическая зона для них. Сергей Анатольевич говорит, что ели любят суглинок, а у нас – серые лесные почвы и песок:
– Поэтому ель растет севернее. Там ногой ковырни – и глинка. В Столовом раньше были ельники. Не знаю, целы ли сейчас. У них там почва почему-то чуть другая. Все-таки, по-моему, когда ельники высаживали, люди-то не глупые были и знали, куда посадить.
Ранней весной, через год после посадки семян, сеянцы сосны подрывают лопатами, а пучки по сто штук помещают в снежную кучу – консервируют.
– А это дуб черешчатый. Собранные желуди зимуют в холодильнике – специальной яме. Потом мы их оттуда вынимаем и высаживаем. Вот так выкладываем, как бусинки, – Сергей Анатольевич мягко касается пальцем земли. – Этим сеянцам меньше года, этой весной только посадили.
Следующей весной дубочки уже будут готовы к высадке на свое постоянное место в лесу. Сажать можно и осенью с наступлением холодов, если весной в месте посадки «стоит» вода. Дубов в нашем регионе мало. В основном они растут по пойме Вороны в Кирсановском и Уваровском районах.
– Где сосну пилят, там дуб не сажают. Почва нужна им разная, – объясняет лесовод. – Эти молодые дубочки посадят там, где спилят малоценные лиственные породы.
Возраст «товарной» спелости сосны – порядка ста лет. Дуб растет еще медленнее. А самое капризное в выращивании дерево, по мнению Сергея Никулина, – береза:
– Ее выращивали раньше для полезащитных полос. Самосевом она растет здорово, – смеется Никулин, – а вырастить «культурные» березы сложно.
– А чего Вам не хватает в питомнике, чтобы совсем все хорошо было?
– Земли. Землю заменить, – отвечает лесовод, едва услышав вопрос. – Нужно соблюдать севооборот, но не получается. Поэтому вносим удобрения. В те, советские, времена здесь стояли теплицы. В них выращивали березу. Землю регулярно заменяли. Каждому лесхозу доводился план по осадке полезащитных полос.
После распада СССР финансирование прекратилось, и на месте березовых теплиц стали здесь выращивать сеянцы сосны.
– Пойдемте еще двухлеточки посмотрим, – предлагает Сергей Анатольевич. – Их можно будет посадить, если что-то где-то водичкой было залито.
Сергей Анатольевич почти обо всем говорит в уменьшительно-ласкательной форме и любовно рассматривает молодые деревья. С трудом верится, что из этого «укропа» вырастают мачтовые сосны.
– Весной такая была, – разведенными большим и указательным пальцами он показывает размер сеянца текущего года и улыбается. – А осенью будет такая.
Здесь уже, по-моему, на дерево похоже. У двухлеток иголки длинные, и они немного похожи на кедр. Только у кедра пять хвоинок в пучке, а у сосны две. Сосны неплохо растут и самосевом. Сергей Никулин говорит, что естественный отбор, по его мнению, всегда предпочтительнее:
– В старину как делали? Люди тоже были довольно-таки неглупые. Они выбирали такой год, когда хороший урожай шишек. Пилили лес, но оставляли семенные деревья, с десяток на гектаре. У семян сосны большой радиус разлета. С этой сосны, например, семечко может улететь на полкилометра. Так без всякого Якова шло возобновление леса. Вот так вот.