Один – на всех

2 июля, 16:27 Юлия Буковская Прочитали 1 409 раз
Фото: Юлия Бардакова
На селе не хватает те только учителей и врачей, но и священников

Был храм

– У меня в Моршани храм без отопления. Однажды зимой, пока нагнулся кагор открыть, вода в ковшике замерзла. В неотапливаемом храме и прихожанам тяжело. Поэтому очень хотим, чтобы в этой церкви отопление было. Тем более и газопровод в двух шагах, – отец Алексей водит меня по стройплощадке и рассказывает о будущем храме.

Новый храм, рассчитанный более чем на сто пятьдесят прихожан, появится на месте старого, престол которого был освящен в честь Казанской иконы Божией Матери.

– Когда храмы строят заново на месте уничтоженных, люди хотят чтобы осталось прежнее название. Не знаю, почему так. Вообще, если посмотреть, в селах больше всего храмов в честь Николая Угодника, Казанской Богоматери или Архангела Михаила. Может, еще и потому старались делать осенние престолы, что раньше все работали в полях. Пока урожай уберут, освободятся с полей и огородов, – отец Алексей задумчиво останавливается рядом с местом, где скоро будет построен притвор.

Первые упоминания о Красивке в официальных документах появились 1719 году. Уже через двадцать лет здесь выросла деревянная церковь в честь Казанской иконы Божией Матери. В 1858 году немного в стороне построили новую каменную церковь.

В годы советской власти церковь была закрыта, а со временем разрушена. О ее существовании напоминает лишь кое-где выглядывающий из земли фундамент. Правда, он теперь на частной территории. Поэтому ставить новый храм на нем было невозможно. Да и технической возможности нет: фрагменты фундамента ветхие и новую постройку просто не выдержат.

– Да, здесь было кладбище. Пока установить, кто здесь был похоронен, невозможно. Судя по внешнему виду памятников, были и кто-то из военных, – отец Алексей замечает мой взгляд, направленный на лежащий под деревом фрагмент надгробия, прищуривается и пытается разобрать надпись: – Тысяча восемьсот какой-то год. Дальше не видно, уголок отколот.

Информации о храме мало. Сейчас активисты пытаются найти сведения о священниках, которые служили в Красивке. Про Инжавино, Моршань, Карай-Пущино, Карай-Салтыково есть. А про Красивку – нет.

– Наверное, в советские годы специально все уничтожили, – сокрушаются прихожане.

Храму быть!

В 2011 году в Красивке был создан приход. С тех пор село регулярно посещает приписной священник.

– Сейчас мы молимся в библиотеке, там уголок у нас, иконочки. Не каждый из пожилых может съездить в церковь в райцентр, – говорит отец Алексей. – У меня приходы в Моршани, Николино, Карай-Пущино, теперь будет в Красивке. Не считая еще молельных комнат. Тяжело, конечно. Но раз Господь послал, значит, так надо. Со всем можно справиться.

В новом храме службы, скорее всего, будут проходить не каждый день. Просто потому, что священников на селе не хватает. Как не хватает учителей и врачей. И если решить проблему с последними пытается государство, то восполнение нехватки священников – дело Церкви.

– У нас на курсе было семнадцать-восемнадцать ребят. Не все были женаты и, следовательно, не были рукоположены. Женатых – пять-шесть. Выпускников не хватает даже для того, чтобы заменить умершего священника. А еще новые храмы открывают. У нас один священник на три-четыре прихода. Но раз в неделю здесь служба будет обязательно, – уверен отец Алексей.

Священник говорит, что молельные комнаты – это, конечно, хорошо. Но люди хотят ходить в храм: душу свою излить, помолиться о здравии, об упокоении, свечку поставить, попросить у Бога помощи и поблагодарить Его:

– Старцы говорят, когда совершается Литургия, невидимо открывается крыша, ангелы сами сходят и освящают все вокруг. Присутствие Божие на селе – это очень хорошо.

По благословению епископа Уваровского и Кирсановского Игнатия в прошлом году началось строительство храма. Жители Красивки и всего Инжавинского района посильно помогают в возведении церкви – кто деньгами, кто строительными материалами, кто своими руками. Сейчас уже залит фундамент, идут работы по возведению сруба.

На вопрос о сроке окончания строительства отец Алексей отвечает, что на все воля Божья:

– И так удивляюсь тому, как много сделано. Ведь строится на средства прихожан. Бог даст, наберем еще денежек, покроем крышу, поставим окна и двери. И тогда можно будет в храме молиться. В этом году даже если не хватит денег на крышу, обязательно нужно будет до зимы закрыть строение рубероидом.

– У меня отец – строитель, сам дом построил, сараи. Я все это видел. Сам я по дереву немного понимаю, но больше люблю кирпич. Могу печь сложить. Машину сам ремонтирую. Зарплата у сельского священника маленькая, на станцию автомобиль гонять дорого. Свой огородик есть, – рассказывает батюшка.

Проект заказывали в Тамбове. Отец Алексей берет у строителей чертежи и показывает, как будет выглядеть храм. Уже сейчас в деревянном корпусе легко угадывается его будущий облик. Если дать волю воображению, можно увидеть и золото куполов, и звонницу.

Колокола в подарок храму заказал в Воронеже местный бизнесмен и депутат Красивского сельсовета Гарик Хроян:

– Душа просит. Мы ведь помогаем и храмам, и людям. От души и для души делаем.

Колоколов будет несколько, разных по размеру и дающих разный звон. Гарик показывает на своем смартфоне фотографии и рассказывает, чем одни колокола отличаются от других. Для почти полуторатысячного села храм будет размером семь на двадцать метров. И это без учета притвора. Высота потолков – шестнадцать с половиной метров.

Для людей

Патриарх Московский и всея Руси Кирилл в ходе освящения храма Всех Святых в Страсбурге сообщил, что Русская православная церковь строит в среднем по три храма в сутки. В интернет-сообществе тут же разгорелись жаркие дискуссии. Предвосхищая реакцию противников такого объема строительства, патриарх отметил, что они вызваны не тем, «что у нас очень много денег», а тем, что переживший годы атеизма народ «понял, что без Бога ничего не получается». Несмотря на это в интернет-сообществе разгорелись жаркие споры. Главный аргумент: лучше бы больницы и детские сады строили.

Отец Алексей объясняет: новые храмы нужны не Русской Православной Церкви как институту, а людям:

– Я могу даже пример привести. Вот мои ребятишки, – батюшка обнимает подбежавшую и ластящуюся к нему девочку лет семи. – Старшая дочь сейчас уже в техникуме учится. Когда она была маленькая, мы ее в православный лагерь возили. Было три смены – одна православная, две светских. Все, кто работали в лагере, люди светские и далекие от Церкви, говорили, что с детьми в православной смене легче работать. Они более ответственные, послушные.

Батюшка рассказывает, как общался с одним отставным военным. Тот сразу заявил, что в Бога не верит. А побеседовали, и оказалось, что вера-то есть. Только она глубоко в душе спрятана:

– Ты, говорит, единственный, кто со мной поговорил. К одному подходишь – некогда, к другому – некогда. Действительно, иногда у священника нет возможности поговорить обстоятельно. У меня, начиная с Пасхи, нет выходных. Буквально падаешь.

В связи с этим вспоминается анекдот, рассказанный проповедником и миссионером отцом Андреем Ткачевым. Жил-был на свете один атеист. Такой жуткий атеист, который характеризовался хорошим знанием религиозных тем. Он был довольно начитанным в Евангелии и спорил легко с протестантскими пасторами, с православными батюшками, с католическими ксендзами. Кроме того, он знал хорошо церковный богослужебный устав, поэтому мог спорить даже с канонистами-литургистами и церковными уставщиками. Мало того, он знал даже и письменность еврейскую, знал и Тору, и Каббалу. И, в общем-то, мог спорить и с евреями на темы, которые их интересовали. Дотошно въедался в темы обрезания и пищевых запретов и приводил их в шок и трепет. Мало того, он знал и мусульманскую письменность, он знал довольно хорошо Коран, суры, сунны, толкования, всякие истории, хадисы пророка. Короче, он вводил в шок и трепет всех монобожников: христиан, мусульман, иудеев, спорил с ними жарко. Где ни заметит, бросается в спор. И побивает их.

Это рождало ужас и трепет во всех религиозных деятелях и рождало великое уважение в числе атеистов, которые видели в нем пророка безбожия. Однажды к нему пришел молодой человек и говорит: «Я хочу у вас учиться. Я такой же безбожник, как и вы, и мне очень импонирует эта ваша начитанность, агрессивность в спорах с религиозными деятелями. Я тоже так хочу. Я хочу защищать безбожие вашей бетонной аргументацией». На что этот известный безбожник говорит ему: «Сынок, ты когда-нибудь слышал хор девственниц на ночной службе в монастыре? Как они с полночи до утра поют Богу своему псалмы и песни духовные?» Тот отвечает: «Нет, конечно, никогда этого не слышал, потому что мне это не надо, потому что я атеист»! Он говорит: «Хорошо, а ты знаешь, о чем думают мусульмане, когда одеваются в свои белые одежды и идут пешком в свой хадж в Мекку, и чем они  занимаются, когда в Мекке сидят вокруг Каабы? Что они там делают, вообще, о чем думают, что поют, что едят?» Тот отвечает: «Мне это вообще не интересно, потому что я атеист, как вы сами понимаете, я не интересуюсь такими вещами». Он говорит: «А ты когда-нибудь слышал, как плачут в своих кельях отшельники?». Тот отвечает: «Нет, мне это совершенно до лампочки, потому что я, атеист. Мне вообще непонятны ваши вопросы. Я атеист, я, как вы – атеист, я не интересуюсь этими вещами. Я хочу громить всех церковников, и мне не интересно, вообще, о чем они плачут, о чем они поют, о чем они думают». Он говорит: «Я еще спрошу, ты знаешь, сколько часов в день над книгами проводит средний раввин? Три, два, пять, восемь часов. Почему они все в очках, как ты думаешь?» Тот отвечает: «Я не знаю всего этого. И мне непонятны ваши вопросы. Неужели вы не понимаете, я атеист, как и вы. Мне плевать на раввинов, на мулл, на паломников, на монахинь, на отшельников, на всё. Я хочу быть проповедником атеизма». Атеист поспрашивал его еще. Потом говорит ему: «Сынок, понимаешь, ты не атеист. Ты дурак!»

На Бога надейся

– Неверующий говорит: я надеюсь только на себя. Хорошо. Вот взял ты лопату, загадал копать картошку. Утром встаешь – спину прихватило. Не то что во двор выйти – до кружки воды не дотянешься, – отец Алексей вопросительно смотрит на меня и назидательно заключает: – Поэтому надеяться можно только на Бога!

Мы обходим храм со стороны старого фундамента.

– Или вот, – отец Алексей указывает кивком головы на пробившийся через строительные материалы болезненно хрупкий цветок. – Дождя все лето не было ведь, а он растет. Значит, Господь послал. Так и люди. Как бы сложно ни было, Бог помогает в любой сложной ситуации.

– А надежда на себя – это гордыня?

– Конечно. И лукавый это видит. Он делает все, чтобы человек не спасся. Везде есть сложности. Вот сейчас храм строится. Все хорошо, все слава Богу. Бывают обязательно проблемы. Но Господь сильнее намного. Без Его попущения ничего не бывает.

Отец Алексей рассказывает, что к служению пришел почти случайно. Сам он родом из Тамбовского района. После школы пошел служить в армию. Отслужил, вернулся домой. На шее у родителей сидеть не привык. Мама предложила пойти подработать в храме, где как раз шел ремонт.

– Я до армии ни капли спиртного в рот не брал, не курил, матом не ругался. Священник увидел это, заметил мое усердие. Пойдешь, говорит, в алтарь помогать? Две службы я стоял, как оловянный солдатик, – улыбается воспоминаниям отец Алексей.

В «лихие девяностые», когда некоторые становились бандитами, отец Алексей стал священником. Поступил в Тамбовское духовное училище. Отучился. В конце девяностых Владыка Евгений рукоположил его сначала в дьяконы, потом в священники.

– Я в детстве и юности больше светским был. Молился, конечно, но в храм ходил редко. Но, видимо, этого было достаточно, чтобы меня призвать.

Отец Алексей говорит, что людей в храм часто приводит несчастье. Например, смерть близкого человека.

– Читалки, которые читают Псалтирь об усопшем, много общаются с людьми. Я их настраиваю, чтобы они в людях суеверие разрушали. Потому что Россия была языческая, и оно до сих пор сильно в виде суеверий. Например, говорят, что нельзя зажигать от заупокойной свечи за здравие. Я спрашиваю: где это написано? Молчат.

Выходим со стройплощадки. В тени терпеливо стоят две женщины, ждут благословения батюшки.

– Почему, говорите, храм нам важен? Он общий! Мы уже гордимся им! Душа наша уже сюда тянется. Грешные все. Очень хочется, чтобы было, куда помолиться. Мы его своим детям оставим, внукам, – нарядные, как на праздник, женщины наперебой пытаются высказаться.

Самая бойкая, назвавшаяся Тоней, на одном дыхании выпаливает:

– Кто нас спасает? Господь! К Нему за помощью идем, его благодарим. Вера, она меня спасает, дает силы выстоять. Конфликт если какой дома, я приду из церкви, всех психованных выслушаю. Дома говорят: замолилась совсем. А я молчу со смирением. Я в храме силы беру. Пока в церковь не схожу, во мне спесь кипит, отбрыкиваюсь.

Женщина помоложе спокойно продолжает:

– Этот храм детям нашим останется, внукам. Не разъезжается особо молодежь из села. А кто и уезжает, возвращается. У меня сноха – москвичка. А ей тут так нравится, что уезжать не хочет. И ее родители приезжали в гости – не нарадуются.

Интеллигентно дождавшись своей очереди, другая прихожанка рассказывает, что сама она уроженка Днепропетровска. Муж – инжавинский. Всю жизнь прожили в Москве.

– Все там бросили и сюда приехали. Сначала я сопротивлялась. А теперь мне и Москва не нужна. Пятнадцать лет уже. Все здесь растет хорошо, речка рядом, лес. А теперь еще и храм будет.

Ирина – одна из активисток стройки. Родилась, выросла и жила в Подмосковье. Работала госинспектором труда, а шесть лет назад с мужем и детьми приехала в Инжавино. Сейчас возглавила паломническую службу Никольского прихода в райцентре. Ирина – не просто огонек, она настоящая зажигалка. Успевает везде: и в приют к старикам в Иноковку съездить, и в паломнические поездки. А теперь еще, где может, собирает информацию об истории храма в Красивке. Хочется верить, что в будущем потомки сегодняшних прихожан будут с благодарностью вспоминать тех, кто сегодня строит храм доля села.

  • Вконтакте
  • Фейсбук
  • Одноклассники
  • Твиттер