Тонко чувствующий знаток вообще истосковался по историям, волнующим каждого их услышавшего, – существует ни с чем не сравнимое ощущение единодушия зрителей, которые вместе начинают аплодировать стоя за какие-то три-четыре секунды. Трудно описать словами публику, становящуюся одним воплощением восторга и благодарности. Как ни жаль, в период самоизоляции такое собрание не всегда можно было даже представить.
Но все к лучшему, и по диалектическому закону все, проходя через этап разрушения, восстанавливается в новом качестве. Так и любимые городом спектакли постепенно вновь начинают притягивать внимание, снова заполняются ряды кресел и уже близки к выходу на бис актеры.
Не в последнюю очередь этому возрождению способствует выбор пьес для широкой аудитории. Минувшая пятница стала днем «Пяти вечеров» Александра Володина. Уверенно можно говорить о том, что вечер показа действительно оказался будто впятеро большим и значимым, чем если бы актеры и зрители провели его иначе. Вещь, за которую драматурга хвалили и продолжают хвалить с 1958 года, написанная о превратности судьбы, о том, как находится простое счастье, о том, почему любовь для нас так важна, просто не могла не заслужить громких оваций от тех, кто за все выступление наверняка не раз и не два примерял обыгрываемые события на себя.
О творении
Пьеса интересна многим. В частности, она вместе с другими произведениями была задумана создателем еще в раннем сборнике 1954 года, то есть авторский замысел родился так, чтобы успеть созреть и обрасти нужными дополнениями. Например, рассказ «Пятнадцать лет жизни» предвосхищал «Пять вечеров» - в нем также фигурировал главный герой по фамилии Ильин и также была давняя и забытая любовь, которая бередит душу протагониста и на миг заставляет его усомниться в пользе прожитых лет. Ильин принадлежал к тому же поколению, что и Володин, так же был химиком, учившимся до Великой Отечественной войны в технологическом институте, но при этом психологический портрет персонажа отличается повышенной четкостью, завершенностью, которой могут похвалиться лишь раскрытые личности из классических романов девятнадцатого века.
Считается, что несомненный талант Александра Володина заключается в том, что он привел на сцену принципиально новых героев - ничем не примечательных людей, которых не пропускали в советское искусство более тридцати лет. Для времени автора амплуа обывателей покоилось на глухой периферии драмы в роли безликого хора, имеющего право лишь одобрять мудрость власти. Несмотря на то что такие же подвиги «выдвижения кадров» характерны и для других деятелей театрального искусства разных эпох, Володин выделяется явным отпечатком влияния социалистического государства, причем как без слепого преклонения перед ним, так и без диссидентских наклонностей.
Совершенно по-своему Александр Володин создавал новую «бытовую драму». Когда этот жанр, родившийся в годы хрущевской «оттепели», утвердился на советской сцене, те особенности драматургии Володина, которые порождали обвинения в «мелкотемье», «узком бытописательстве» и «натуралистическом приземлении героев», создали драматургу, по словам критиков, репутацию «внимательного наблюдателя современного быта, мастера меткой детали, поэтического интерпретатора обыкновенного». Все эти качества присутствуют в «Пяти вечерах», как и особенность, позже обеспечившая успех киноверсиям пьес Володина: «У него всегда, - пишет театровед А. Варламова, - наличествует принципиально важный для поэтики кинематографа лейтмотив «потока будней», в который погружены, то вырываясь из его плена, то вновь оказываясь подхваченными его течением, володинские персонажи. Вернее, здесь не присутствуют «будни» в тяжеловесном бытовом воплощении, а дана их лаконичная музыкальная, мелодическая формула».
Всегда очень неожиданным новшеством для тех, кто не знаком с творчеством Володина, оказываются странные ремарки, которые произносят разные персонажи, предваряя каждый из «вечеров»: они напоминают дикторский текст, и при этом без них все пять отрезков бытового потока сливались бы в один. Здесь происходит наименее опосредованный контакт автора со зрителем – вместо того, чтобы дать кому-либо возможность самому догадаться о происходящем по интерьеру или перемене положения героев, творец подсказывает все необходимое и таким образом несколько раз преднамеренно выводит публику из погруженного состояния. Это невольно наводит на сравнение с остросюжетными сериалами современности, в которых бурно-динамичная, активирующая интерес заставка противопоставляется размеренным и мелодичным финальным титрам серии, которые призваны вернуть человека в реальность. Кроме того, сам формат ремарок вносит в пьесу необычную лирическую, сентиментальную интонацию, создавая открытый для восприятия пласт реальности. Тут уже есть материал для аналогий с нынешним артхаусом, в котором во главу угла поставлены воспоминания-раздумья обыкновенных, ничем не примечательных людей. Подобное опережение времени, приемов будущего во всех сферах мыслительной деятельности обычно ставится в заслугу. А потому об Александре Володине можно говорить как о невероятно прогрессивном мастере искусства двадцатого века.
О реализации
Атмосфера середины пятидесятых годов двадцатого столетия на тамбовской сцене передалась так же живо, как это до сих пор удается старым отечественным фильмам. При этом сами декорации совершенно лишены дотошного инкрустирования красками и украшениями – их подбирал очень умелый минималист, который при помощи небольших изменений одну и ту же обстановку смог представить то одной, то другой квартирой, то гастрономом, то заснеженной улицей Ленинграда. Кажется, лишь раз или два декорацию с дверями чуть поворачивали по кругу – а вся пьеса уже прошла, успев окунуть зрителя в события ни много ни мало пяти вечеров. В каком-то смысле это было единство места, времени и действия – но только в отношении антуража, который не пришлось спешно приспосабливать под нужды момента каждые десять минут. Креативное решение очень порадовало своей оригинальностью, выделяющейся на фоне чересчур пышных постановок.
Невозможно понять, почему некоторые из советских обозревателей, да и сам Александр Володин посчитали пьесу в семидесятых годах устаревшей, утратившей свою изюминку. Те самые бытовые ситуации, льющиеся на трудящихся, влюбляющихся и страдающих, ничуть не изменили своей сути из-за пересечения рубежа тысячелетий – ведь кто из нас не набредал волею случая на только тебе одному памятное место, не вспоминал об уже давно умершей любви, которая чудесно воскресает в воспоминаниях, на мгновения возвращая и молодость? Кто не знаком с конфликтом поколений, с проблемами совместной жизни слишком разных родственников? И наконец, кто не поддавался мимолетному тщеславию, кто не врал когда-нибудь о своем положении для того, чтобы хоть на миг показаться значительным, большим человеком? «Дети», спасающие «отцов», «отцы», становящиеся легкомысленными и порывистыми детьми – неужели такой сюжет уже давно канул в Лету? Нет, произведение советского классика ни капли не устарело – оно разве что могло чуть раствориться, затеряться в сонме новых веяний искусства, который и был вдохновлен даже такой «обыденной» вещью, как «Пять вечеров».
Антракт и новые рукоплескания
По всеобщему мнению, главный подарок для любящего зрителя-тамбовчанина, то, ради чего он раз за разом и приходит уноситься на добрую пару часов во владения муз, - творческая группа драмтеатра. Фантастическая передача образа, эмоции и внутренние идеи, заставляющие весь спектакль сопереживать действующим лицам, – всего этого бы не было без прирожденных мастеров. Евгения Карчевская, Егор Катушенко, Вячеслав Шолохов, Екатерина Буй, Анна Тимошина, Алексей Дульский – имена этих актеров уже много лет в памяти, приходя и со сцены, и с триумфальной галереи портретов, к которой так воодушевленно бегут во время антракта дети, чтобы первыми узнать, «как зовут того, кто так здорово говорит, так красиво». Красота вообще является даже в движениях и внешней элегантности, под руководством хореографа Наталии Беляевой и художника-постановщика Петра Анашенко. И разумеется, вся эта симфония таланта и усердия аранжировалась режиссером-постановщиком Николаем Елесиным.
Для Тамбова премьера «Пяти вечеров» состоялась 7 февраля 2014 года. Но тем и хорош повтор, что он позволяет завсегдатаям зала насладиться прекрасным так, будто это происходит в первый раз, но с чувством дежавю – хотя бы из-за того, что пьеса в 1978-м была экранизирована в виде полнометражного фильма Никитой Михалковым. Это ощущение удивительно кстати сопровождает каждого, кто выходит прогуляться во время антракта, кто размышляет, глядя на старые фотографии и костюмы театра, – все предметы предстают донельзя родными и понятными. И так изумителен, непередаваем отклик на третий звонок, призывающий вернуться, – когда ты, стоя у театрального прилавка с книгами, держишь только что купленный экземпляр с идущей здесь и сейчас пьесой и понимаешь восхитительную эстетику этих пауз и перерывов жизни, ведущих нас от одной, таинственной части истории к совершенно иной, четкой развязке.