«Поющие» руки
На сцене – Тамбовский камерный хор имени С.В. Рахманинова и его бессменный руководитель Владимир Козляков. Публика замирает, словно в ожидании чуда. Один взмах маэстро – и сорок человек строят красивый аккорд. Жесты дирижера – загадочный язык для большинства людей: рука то словно ведет смычком по струнам виолончели, то вроде бы крутит лассо, то будто пускает стрелу. Более того, в движении - и корпус, и даже лицо. Но певцам понятны мельчайшие таинственные знаки. И вместе с артистами повелитель звуков творит музыку, стеля ее шелком, вздымая волнами, заставляя сиять и переливаться. Его руки называют поющими.
- Рахманиновский хор в прошлом году выступал в Москве, и я была удивлена тем, как чисто, стройно и красиво он пел. Гордость взяла, что коллектив из моего родного города достиг столь высокого уровня мастерства. Действительно, Владимир Васильевич – великий дирижер, - как-то в обычном разговоре поделилась солистка Академического большого хора «Мастера хорового пения» Елена Логинова.
Владимир Васильевич – человек, настолько увлеченный своим делом, что буквально живет им. В работе он требователен, в общении учтив и добродушен. Многие знают его как безупречного интеллигента, большого патриота, чуткого педагога, неутомимого деятеля искусства. В год своего семидесятилетия маэстро согласился рассказать в подробностях еще и о том, как расцветал его талант и каково это – быть служителем высокого искусства.
Если душа родилась крылатой
Детство Владимира Васильевича прошло в поселке Базарный Карабулак Саратовской области.
- Чудное местечко, лесостепная зона, железная дорога вдоль леса идет. Очень красиво, только, в отличие от Тамбова, огромные овраги, провалы такие, заполненные лесом, - вспоминает дирижер. – Много жило ребятишек, играли в футбол, в лапту, ходили за грибами, ночью в чужие сады лазили за яблоками. Хозяин выбежит, а ты запрыгнешь в канаву, лежишь и думаешь: мама – воспитательница, что о ней подумают?
Впечатления от живописных окрестностей, советы добрых наставников и, конечно, искра таланта – этот сплав вдохновил на поиск своего призвания. Музыка уже в детские годы заворожила будущего маэстро. Он с удовольствием пел в школьном хоре, а с четвертого класса начал самостоятельно упражняться на трофейном пианино, которое стояло в детском саду, на маминой работе.
- Как на нем играть? – вспоминает первую загвоздку Владимир Васильевич. – Нашел сборник Николаева «Школа игры на фортепиано» и по нему нотка за ноткой учился. К шестому классу первый раздел прошел и ля-бемоль-мажорный марш из «Аиды» Джузеппе Верди уже мог сыграть. А когда там переход в си мажор идет, пять диезов, я тогда никак не мог понять: это как? Это очень неудобно.
Со временем, разглядев в мальчике талант, учитель музыки и рисования намекнул: в шестидесяти километрах от поселка в Петровском районе есть музыкальная школа, и хорошо бы там поучиться.
- Вот я семиклассником от мамы уехал, стал учиться в этой школе, - говорит маэстро. – Параллельно получал общее образование. Жил на квартире. Каждую неделю на поезде добирался домой. Поплачу, ночку посплю, мама мне белье постирает, в сумки чего-нибудь наложит, - и обратно. Слезы, я никуда уходить не хочу. Мама говорит: «Ну, и не езди». Тогда я молча сажусь в поезд и все равно еду. Не могу отказаться от музыки. Сегодня у меня любимый композитор тот, музыку которого сегодня учим с хором, а первой любовью могу назвать Бетховена. Еще, помнится, у хозяйки квартиры стоял проигрыватель, а у маминой коллеги были две пластинки. На одной стороне – увертюра Чайковского «Ромео и Джульетта», на другой – Итальянское каприччо, а на второй пластинке записан концерт Чайковского в исполнении Ван Клиберна с Кондрашиным. Я эти произведения наизусть выучил. По радио классическая музыка звучала часто. Мне очень нравилось, как хор в нашей музыкальной школе поет. Я сам уже петь не мог: голос сломался. Но просто приходил на репетицию, сбоку садился, слушал, потому что это было красиво. Две преподавательницы после уроков собирались, одна аккомпанировала, другая пела. Романсы Чайковского, Рахманинова, Римского-Корсакова, Глинки – внимая им, я получал огромное удовольствие. Так что уже была целая палитра музыкальных впечатлений. Постепенно пришло понимание, что этим надо заниматься, а потом учителя сказали: «Володя, с твоими возможностями надо поступать в музыкальное училище».
Неповторимая пора
Выпускник, обладатель серебряной медали, серьезно задумался. Перед ним было несколько путей по интересам: химия, астрономия и музыка. Дело в том, что юное дарование обожало заниматься в школьной лаборатории, а дома своими руками по журналам сконструировало три телескопа. Позже к этому добавилась и микробиология, когда, купив забракованный специалистами микроскоп, любознательный парень познакомился со всеми обитателями водоемов окрест своего поселка. Познавать окружающий мир казалось не менее увлекательным и важным делом. Но все же в сердце царила музыка…
Когда юноша сдавал экзамены в саратовском музучилище, педагог, который вел в музыкальной школе хор, взял за руку и, можно сказать, отвел на хоровое отделение. Как позже понял Козляков, шансы стать пианистом равнялись нулю: слишком поздно начал заниматься. Но все сложилось как нельзя лучше. Абитуриента прослушал сам заведующий, а потом заставил продирижировать одну патриотическую песню. Не очень-то понимая что к чему в этом деле, юноша по совету педагога с воодушевлением промахал руками на четыре четверти. Вердикт был таков: «Все, ты принят».
На первом собрании в училище студентов распределяли по педагогам. Учитель из музыкальной школы сказал, что походатайствует, чтобы завотделением Задорин взял к себе в класс. Но прозвучало другое имя: «Владимир Козляков будет учиться у Евгении Петровны Сидоровой». По аудитории прокатился одобрительный гул, а сам студент расстроился. Когда все закончилось, подошел к заведующему со своим недоумением. На что получил добродушно-грозный ответ: «Дурак! Она меня выучила». Оказалось, что Евгения Петровна преподавала в консерватории, а в училище брала не более двух-трех студентов, которых потом к себе в вуз и забирала. Поэтому попасть к ней в класс было большой удачей. И если Козляков оказался под ее попечением, то объяснение тому только одно: преподаватели оценили самородка, распознав в нем задатки перспективного музыканта.
- Мне всегда с педагогами очень везло, а Евгения Петровна вообще была гениальным педагогом. Преподавателей такого масштаба, такого уровня можно по пальцам пересчитать. Она – ученица Клавдия Борисовича Птицы, который написал первую в нашей стране книгу по технике дирижирования хором, - восхищается маэстро. – В классе Евгении Петровны всегда сидело много учеников: и кто раньше, и кто позже занимается. Приходили студенты других курсов и даже выпускники. Саратовскую консерваторию я оканчивал тоже у нее в классе. Потом у нее же проходил ассистентуру-стажировку. Евгения Петровна стала мне второй мамой. Я ходил к ней домой заниматься, она разрешала и на рояле играть, и пользоваться нотной библиотекой. А кроме того, еще и пообедать что-нибудь оставляла. Порой идешь с занятий, суешь руку в карман пальто и находишь бутерброд с колбасой. Евгения Петровна ездила на премьеры в столицу, студентов иногда с собой брала, привозила ноты, и все время у нас была какая-то свежая интересная музыка.
Однажды завкафедрой привезла редчайшую пластинку. Это была запись всенощной Рахманинова в исполнении хора под управлением Свешникова. Она была сделана на импорт по заказу иностранцев. Весь тираж ушел за рубеж, а в Союзе оставили только 500 экземпляров. Чтобы послушать загадочное произведение, собрался целый класс студентов.
- Я послушал и ничего не понял, - честно признается Владимир Васильевич. – Концерты Бортнянского я тогда уже знал, четкая классическая музыка, все красиво и ярко, а Рахманинов – совершенно другие напевы, все переливается из аккорда в аккорд... Прошло много времени, пока я понял, что лучше всенощной Рахманинова в церковной музыке ничего не написано.
Студенты жили насыщенной интересной жизнью. Например, они создали ансамбль старинной музыки и исполняли то, чего не пел хор консерватории. В это время открыли для себя русскую церковную музыку и однажды устроили концерт, исполнив ряд песнопений. За что после, естественно, получили выволочку на партбюро.
В последние два года учебы ребята настолько сдружились, что в общежитии вскладчину делали обеды, которые обязывались приготовить дежурные по кухне парень и девушка. Владимир Козляков тоже не отбивался от коллектива, хотя и жил на квартире. И вот однажды…
- Мстислав Леопольдович Ростропович приехал в Саратов, у него там родственники жили, и мы его к себе в общежитие затащили, в комнате девчонок стол поставили посередине. Взяли бутылку коньяка, а компания получилась большая – набились кто только мог. Весь вечер тянули этот коньяк и разговаривали с Ростроповичем, просто как люди, - улыбается маэстро.
Деятель искусства
Окончив Саратовскую консерваторию, Владимир Козляков как ленинский стипендиат получил право выбора при распределении специалистов. И выбрал он Тамбов, поскольку этот город лежал «где-то на полдороги до Москвы». Здесь молодого музыканта ждали в институте культуры.
В те годы повсеместно развивалась самодеятельность, так что и в Тамбове недостатка в певческих коллективах не было: хор Дворца культуры «Юбилейный», мужской хор Демина, женский хор преподавателей и хор студентов музыкального училища, большой хор института культуры и в его рамках – курсовые хоры, детский хор музыкальной школы. Кстати, в последней Владимир Васильевич получил первые навыки работы с детьми. А в 1980 году чаяниями его и подобных ему энтузиастов возникло хоровое общество. Этот коллектив любителей просуществовал пять лет и закрылся просто из-за того, что вся мужская группа была поголовно призвана в армию.
А потом жизнь начала перестраиваться. Интерес к вокалу стал как-то ослабевать, хоры один за другим закрылись. На город осталось два коллектива: института культуры и музучилища, который выступал очень редко. Поэтому на крупных концертах выручал хор института культуры, которым тогда уже руководил наш собеседник, а куратором числилась его супруга Александра Павловна. Молодые люди горели идеями, выдвигали инициативы и воплощали их.
- В то время Светлана Владимировна Костюкова была секретарем обкома партии, мы общались с ней: вот, мол, открываем памятник Державину, неплохо бы, чтобы хор вышел и спел. На это она сказала: «Создашь хор, тогда и мы что-то будем думать». Мэр Валерий Коваль понимал, что такое искусство. Костюкова, со своей стороны, продвигала идею о создании хора. Я к этому времени уже набрался какого-то авторитета как дирижер, поэтому все мои коллеги на кафедре и преподаватели педучилища сразу отозвались на предложение. И вот 9 марта 1993 года мы собрались на репетицию, раздали ноты, стали учить первые произведения. Летом уже спели концертную программу в колледже искусств, и вскоре были подписаны документы о том, что 1 октября создан Тамбовский камерный хор при кабинете по учебно-методическим заведениям.
В 1996 году коллектив получил имя Рахманинова.
- Эльдар Рязанов снял фильм, там была юмористическая сцена: тамбовский хор в горах Кавказа остался без денег и, как нищий, поет, чтобы заработать. Картину посмотрела вся страна, и с этих пор понятие «тамбовский хор» стало оскорбительным. Я за это долго обижался на Эльдара Александровича, хотя он, конечно, и не думал ни о чем плохом. И потом, когда коллектив начал выезжать на конкурсы, завоевал первые места в России и в Польше, то пришло понимание: ему нужно имя.
А год спустя при нем появился «младший брат» – детский хор, который впоследствии получил название «Начало». Певческой группы с искоркой и задоринкой явно не хватало в городе, и хормейстер со студентками-помощницами вновь взялся за дело. Ребят откликнулось много, и многие из них остались в коллективе надолго, а кто-то впоследствии связал с музыкой свою жизнь и сейчас блистает на столичных сценах.
- Первые занятия с этим хором вел я сам, мне показалось это интересно, заманчиво, - отмечает собеседник. – Дети искренние. Оценок им не ставили: нравится – ходи, не нравится – не ходи. Одно условие: если занимаешься, то занимайся. И они пели от души.
Путь к вершине
Главным делом своей жизни Владимир Васильевич считает создание камерного хора. Его пению внимали Польша, Испания, Франция, Венгрия, Италия, Эстония, Украина. Он покорял столичных слушателей, радовал и продолжает радовать земляков.
Работа коллектива вокалистов – это, конечно, не только выступления в красивых костюмах, с отточенным текстом и идеальными аккордами.
По нашей просьбе опытный хормейстер приоткрывает некоторые секреты закулисья и рассказывает о сложностях и радостях профессии:
- Дирижер сначала должен составить программу действий на ближайшее время. Он руководствуется тем, чтобы, во-первых, репертуар нравился слушателям, во-вторых, чтобы музыканты могли это спеть. Они же непрофессиональные певцы: в хор приходят и скрипачи, и пианисты. У них вокальные данные есть, но ими еще нужно научиться владеть. Голос – это самый сложный инструмент, у него безграничное множество красок. В исполнении человека можно услышать и печаль, и радость, что недоступно ни скрипке, ни органу. Каждое сочинение продумываешь, пытаясь уяснить, что это за музыка, что за образ, что композитор хотел сказать. Затем приходишь к хору, даешь ноты, они их разбирают, начинают петь. Объясняю, где громче, где тише, где быстрее, где медленнее, где каким звуком петь, как этот звук найти. В хоре любое количество музыкантов, даже если их пятеро сидит, должны понимать произведение одинаково. Сложно собрать воедино сорок человек, настроить на работу, донести до каждого, что мне хочется слышать. Но когда все удается, это просто блаженство, приходит ощущение полета: душа улетает в прекрасные миры.
По признанию Владимира Васильевича, вершина в его деле недостижима. Но есть обычные земные проблемы: у прославленного хора до сих пор нет своего концертного зала. Это неудобно для артистов, которые, подготовив программу, развивая искусство, вынуждены подыскивать комфортное помещение и всякий раз приспосабливаться под его особенности.
Человеческое братство
- Хор – это человеческое братство, - убежден Владимир Васильевич.
Здесь один слушает другого, один другому помогает. Певческий коллектив – это единство индивидуальностей, и звучит он как одно целое.
- Люди перестали петь. А ведь пение – это работа мышц. Когда они развиты, то и говорит человек по-другому. Петь нужно настоящим, полным голосом, - подчеркивает маэстро. – Сейчас молодежь слушает попсу, покачивается под ритм. Но когда мы кого-то слушаем, разве мы будем качаться или тем временем выкладывать в Интернет фотографии с телефона? Шедеврам мировой классики нужно внимать, над ними нужно размышлять, и это развивает, воспитывает человека, поднимает над обыденностью. Люди приходят на концерт, у кого-то, может, интуитивно сердечко откликнется, он задумается о явлениях жизни, но через день-другой впечатление выветрится. А искусство должно подпитывать человека постоянно.
Владимир Козляков – один из тех, кто именно постоянно хранит высокую элитарную культуру в нашем городе. Маэстро можно назвать подвижником от искусства и просветителем тамбовского края, готовым постоянно отдавать частички души людям, делиться с ними своими обширными знаниями, облагораживать сердца красотой. Нужен только искренний отклик со стороны зрителя, вдохновляющий на то, чтобы снова и снова творить.